Игорь замолчал, я во все глаза смотрела на ученого.

– Это неправда! – не выдержал Витя. – Такого в наши времена быть не может! Сейчас не пятнадцатый век!

– Эх, милый, – вздохнул Толя, – к сожалению, всякое бывает. Под землю люди лезут, ожидая конца света, в домах замуровываются, в общественные места, обмотавшись взрывчаткой, входят… Человек – самое страшное животное на свете.

Я стряхнула с себя оцепенение и обратилась к Богданову:

– Вы написали книгу о монгутах?

– Да, – кивнул профессор. – А потом на ее основе защитил диссертацию.

– Сообщили правду о монгутах? – задала я следующий вопрос.

Игорь замялся, но ответил честно:

– Нет, побоялся. Сделал традиционную монографию, описал жилье, обычаи, привел их сказки, глубоко не заглядывал. И знаете, что интересно? Я Иву экземпляр не отсылал, да и вышла книга маленьким тиражом (научная литература не беллетристика, ее ограниченный круг людей читает), но спустя некоторое время мне позвонил незнакомый мужчина и сказал: «Отец Ив доволен публикацией. Велел передать, что вы хорошо сделали свою работу. Если вам понадобится помощь, позвоните. Запишите номер… Мы с удовольствием окажем содействие тому, кто прославил монгутов».

И мне стало не по себе: значит, Ив следил за бывшим гостем, у него на самом деле длинные руки и есть свои люди здесь, в Москве.

– Вы хоть раз воспользовались любезным предложением Ива? – спросила я. – Набирали тот номер?

– Конечно, нет! – воскликнул Игорь. – Мне меньше всего хотелось зависеть от отца всех монгутов. Знаете, как действует мафиозная структура? Сначала вам протягивают руку дружбы, дают деньги, помогают с карьерой, защищают от врагов. Но настает день, когда придется возвращать долги, и неизвестно, что вас попросят сделать. Нет, я постарался оборвать контакты с монгутами. Если честно – просто испугался.

– Номер телефона не помните? – без всякой надежды на утвердительный ответ спросила я.

– Нет, – улыбнулся Игорь, – я его даже записывать не стал.

– И больше никогда не общались с жителями деревни Пауково?

– Слава богу, нет! – воскликнул профессор.

– Но вы уверены, что рисунки в альбоме сделаны именно в ее окрестностях?

– Да, – закивал ученый. – Вот это церковь монгутов, вид на лес, на следующем рисунке водопад. Я хорошо знаю местность, ходил там не раз, места очень живописные. Кстати, монгуты талантливые художники, из поколения в поколение дар передается, во всех избах много картин, которые рисовали члены семей. В основном это пейзажи, реже натюрморты, а портретов совсем нет – изображать людей монгутам нельзя.

– Ясно, – кивнула я, – спасибо.

Выйдя на улицу, я позвонила Роману и спросила:

– Навел справки о Тараканове Олеге Ефремовиче?

– М-да… – прокряхтел Рома.

– Что-то не так? – насторожилась я.

– В Москве не так уж много Таракановых, – доложил Плотников, – а Виол и вовсе нет. Кроме тебя и погибшей.

– Я спрашивала не про нее, а про отца.

– Верно, я не с того конца начал, – согласился Роман. – Значит, Олег Ефремович Тараканов… Приехал в Москву из Насети, где работал механиком. Был женат на Ивановой Светлане Петровне, имел дочь Виолу, прописан в коммунальной квартире, работал в автобусном парке. Характеризовался положительно: не пил, не курил, не опаздывал на дежурства, с коллегами близко не сходился. Потом мужика внезапно посадили, к удивлению всех, кто его знал. На суде зачитали просто идеальную характеристику, начальник автопарка и несколько работяг произнесли пламенные речи, суть которых была такова: Олег Ефремович – человек редкой честности. Диспетчер вспомнила, как Тараканов обнаружил в «Икарусе» портфель с большой суммой денег. Кейс не заметила уборщица, механик мог легко его присвоить, но тем не менее он отнес находку в администрацию, и деньги были благополучно возвращены законному владельцу. Как-то не вяжется подобное поведение с желанием украсть чужой кошелек. Однако свидетелей воровства было много, Тараканова взяли, как говорят, «на кармане». На суде Олег Ефремович чистосердечно раскаялся и попросил наказать его со всей необходимой строгостью. Судья впечатлилась услышанным, и преступник получил минимальный срок, который и отсидел от звонка до звонка. А его жена, Светлана Петровна, взяв дочь, вскоре после суда уехала в неизвестном направлении.

– И ей отдали девочку? – перебила я Романа.

– Кто может запретить матери воспитывать ребенка? – удивился Плотников. – Родительских прав Светлану Петровну не лишали, из комнаты она не выписывалась, просто съехала.

– Куда?

– Говорю же, – начал сердиться Плотников, – место прописки она не меняла. Может, квартиру где сняла или дачку в Подмосковье. Не захотела быть объектом соседских сплетен и удрала. Вполне понятный шаг, не каждой приятно, когда за твоей спиной шушукаются. И дочку могли травить, а зачем ребенку знать, что его отец преступник. Светлана Петровна и Виола были никому не нужны, их никто не искал. После освобождения Олег Ефремович приехал в Москву и довольно скоро приобрел квартиру.

– Ничего себе покупочка для бывшего зэка! – заметила я. – Наверное, сшил на зоне много брезентовых рукавиц, получил огромную зарплату. Или он нашел денежную работу в Москве?

– Смеешься? – хмыкнул Рома. – Олег Ефремович вернулся в столицу и уселся в подъезде одного из кооперативных домов консьержем.

– Бывшего вора взяли охранником?

Плотников цокнул языком.

– В домоуправлении нет службы безопасности. Олег Ефремович назвался военным в отставке и получил этот пост. Сидел за столом у входа, никаких проблем с жильцами не возникало, наоборот, его обожали и дети, и взрослые. Аккуратен, честен, порядочен, очень внимателен. При нем и мышь без разрешения в дверь не проскакивала. Никакого вандализма в доме – почтовые ящики не портили, кнопки в лифтах не жгли, холл выглядел, как приемная у дорогого дантиста: диван, ковер, кресла, цветы. Когда уволилась домоуправ, жильцы попросили Тараканова занять эту должность, но Олег Ефремович отказался, сославшись на слабое здоровье и отсутствие нужного образования. А еще он мастер на все руки: полку прибить, кран починить. Единственную дочь воспитывал очень строго. Она отцу на работу обед приносила, ее знали жильцы дома. Кстати, в подъезде, где сидел Тараканов, жило несколько одиноких матерей с мальчишками. Некоторые из них просили лифтера по-отечески поговорить с подростками. Он беседовал, дети слушались, лучше учились.

– Ангел с крыльями, – пробормотала я. – Это все?

– Ага, – ответил Рома. – Еще что-то надо?

– Спасибо, – вздохнула я и отсоединилась.

Пока я болтала с Плотниковым, на город опустился темный вечер, следовало ехать домой. Я не очень умелый водитель, поэтому на дороге предпочитаю не отвлекаться, но сейчас голова была занята посторонними мыслями.

Почему Олег бросил Урал и подался в столицу? Кем он работал на родине? Я схватила телефон и вновь соединилась с Ромой:

– Узнай в деталях биографию Тараканова до переезда в Москву.

– Ладно, – без особого энтузиазма отозвался Плотников и повесил трубку.

Я начала перестраиваться в левый ряд.

Может, Тараканов и был тем самым парнем, который помог удрать на волю девушкам-монгуткам и малышке Яки? Думаю, на Урале до сих пор есть места, где живут дикие звери. Муна и Фиа, молоденькие, не очень сильные, как они могли выжить и добраться до города, да еще имея на руках крохотную Яки? Ладно, предположим, что девушки, жившие в суровых условиях в деревне Пауково, обладали упорством и хорошей физической подготовкой. По словам Кианы, Муна чуть ли не с пеленок бегала по горам, наверное, она знала тайные тропы и сумела вывести Фиа и крошку Яки в город. Но дальше!

Представьте себе юных девчонок, выросших в лесу, когда они впервые оказались в той же Насети! Да, мне населенный пункт покажется небольшим, но я москвичка, уверенно ориентирующаяся в мегаполисе. А Муна и Фиа должны были растеряться и привлечь к себе внимание. Если они долго шли по тайге, то, очевидно, испачкались, пообтрепались. Где они умылись, переоделись? Кто дал им новое платье? А документы? У девушек из деревни Пауково не было паспортов, а у Яки свидетельства о рождении. Деньги! Откуда они у них? Фиа была хранительницей казны и взяла кое-что оттуда перед побегом, значит, средства у сестер имелись. Наверное, Фиа, сторожа сокровища, поняла, какие вещи наиболее ценные, их и прихватила с собой. Но я сомневаюсь, что Ив держал в тайнике деньги. Там находились золото и камни, забавная картинка: в булочную входит деревенская девушка в грязной одежде, протягивает продавщице алмаз или изумруд и просит: «Тетенька, продайте хлебушка!» Нет, у беглянок точно был сообщник. Либо он перехватил их в горах, либо встретил на подходе к городу и снабдил всем необходимым.

Я завернула во двор.

Допустим, Муна и Фиа каким-то образом познакомились с Олегом Таракановым, рассказали ему о сокровищнице, а он пообещал девушкам помочь. Естественно, не безвозмездно. Муна очень любила Яки, поэтому не захотела оставить малышку в общине, где ее ждала незавидная судьба.

Я понимаю, такая версия вызывает огромное количество вопросов. Где девушки встретили Тараканова? Как они, воспитанные в абсолютном подчинении Иву, не побоялись удрать? Зачем рисковали, прихватив малышку Яки? Ведь из-за нее, наверное, пришлось часто останавливаться или тащить всю дорогу ребенка на руках. Но я сейчас намеренно не стала вдаваться в детали. В конце концов, ответы на все вопросы найдутся. Итак, Тараканов вывез беглянок в Москву. Почему в столицу? Потому что в большом городе легче спрятаться. Но это пока единственное, что мне ясно, дальше начинается темный лес. Откуда у Олега взялась жена Светлана Петровна Иванова? Она одна из удравших девчонок? Кто? Фиа или Муна? И куда подевалась вторая? Маленькую Яки переименовали в Виолу Тараканову. Девочка смутно помнила побег. Вероятно даже, она о нем совсем забыла, однако Муна рисовала ей картины родного места. Но куда уехала Фиа? Где Муна? Может, Яки занималась рисованием с Фиа? Почему девочка осталась с Олегом? По какой причине парень не бросил чужого ребенка?

Я потрясла головой и стала осторожно парковать машину. А в голове таились новые вопросы. Зачем Тараканов украл кошелек? Он хотел попасть в тюрьму? Почему?

Выйдя из «букашки», я хлопнула дверцей, сделала пару шагов по направлению к подъезду и замерла. Нина Тараканова! Женщина, заработавшая на покупку магазина, добрая самаритянка, воспитывавшая подкидыша, пока ее брат отбывал наказание, уважаемая, живущая в подмосковном селе тетка, не моргнув глазом, наврала мне с три короба! Заявила, что Клязино – то место, где Олег появился на свет. В восемнадцать лет парень якобы укатил в город учиться на медбрата и надолго пропал из поля зрения Нины. А сестра особо не расстраивалась, вела жизнь трудолюбивой крестьянки. Потом ей на голову свалилась жена брата Светлана и подбросила ей девочку. Но ведь Олег родом из Насети!

Я схватила телефон и, не дав Роману издать ни звука, приказала:

– Немедленно пошли запрос в Насеть!

– Уже отправил, – отрапортовал Плотников.

– Мне еще нужно узнать все о Нине Ефремовне Таракановой, сестре Олега, подробности о его жене, Светлане Петровне Ивановой.

– Хорошо, – коротко ответил Рома.

– Работай давай! – гаркнула я. – Шевелись активнее!

Плотников издал то ли кашель, то ли смешок, и из трубки полетели гудки.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Услышав стук двери, Лео медленно вышел в прихожую и лениво произнес:

– Уфф!

– Сейчас покормлю тебя, – пообещала я, снимая туфли. – Как день прошел?

В ответ котопес со вкусом зевнул.

– Ясненько, – подытожила я, – ты трудился, не покладая лап: сначала дрых в кресле, потом переместился на диван, а под вечер совершил утомительную пешую прогулку на кухню и устроился там на софе. И вот что удивительно! Врачи сетуют на малоподвижный образ жизни людей, рассказывают, сколько вреда от гиподинамии, заставляют пациентов посещать спортзал, а ты за сутки делаешь не более десяти шагов и чувствуешь себя чудесно. Как тебе это удается? Пошли, открою банку с консервами.

Лео обвалился на пол и задрал все четыре лапы. Я наклонилась, подняла котопса, водрузила его себе на плечо и понесла на кухню, приговаривая:

– Приди кому-то в голову провести Олимпиаду по лени, ты бы занял все призовые места.

Положив Лео на диван, я достала из шкафчика круглую банку, поставила ее на стол и уже хотела сдернуть фольговую крышечку, но тут из холла раздался звонок.

Я оставила собачьи консервы неоткрытыми и поспешила в прихожую. За дверью стояла милая девушка в пуховике.

– Марина, – представилась она, – центр доктора Хронова, доставка еды. Вот коробка.

– Огромное спасибо, – сказала я, – извините, вам пришлось приезжать дважды.

– Пустяки, – засмеялась Марина. – Тут небольшие одноразовые контейнеры, в каждом отдельные порции, все промаркированы и инструкция приложена, разберетесь, это не трудно.

– Еще раз спасибо, – улыбнулась я.

– Пожалуйста, – ответила девушка и не сдвинулась с места.

– Ах, да! – осенило меня.

Я потянулось к кошельку, лежавшему под зеркалом, – курьер явно рассчитывает на вознаграждение. А когда я повернулась к Марине, собираясь дать ей небольшую сумму, она, продолжая улыбаться, держала в руке две брошюрки.

– Чаевые мы не берем, – быстро сказала она. – Запрещено, за это нас увольняют.

– Простите, я не знала, – смутилась я.

– Ерунда, – отмахнулась Марина. – А вам сказали, что «Дорога к долголетию» существует на прибыль от продажи книг?

Я кивнула.

– Тогда купите литературу, – предложила девушка, протягивая мне что-то вроде толстой тетрадки.

Я взяла печатное издание. М-да, хорошим качеством тут и не пахнет. Бумага шершавая, желтовато-серая (когда-то в такую в магазинах заворачивали колбасу), шрифт очень мелкий, печать «слепая», иллюстраций нет, автор абсолютно неизвестен. На обложке стояло: О.А. Копно. «Мысли вслух».

– Интересно? – на всякий случай спросила я.

– Да, да, – закивала Марина, – это великий философ, или вроде того, я забыла как это называется. Короче, не сомневайтесь, берите.

– Думаете, мне понравится?

Марина нахмурилась.

– Еду вам привезли бесплатно, доставка даром, и чаевые мы не берем. Если вы покупаете книгу, то мне десять процентов от выручки капает. Мы работаем без зарплаты, на сдельщине.

Я почувствовала укол совести. Девушка приезжает сегодня второй раз – ведь утром я забыла о полезной еде и унеслась из дома слишком рано. Если не приобрету сборник философских раздумий, Марина не получит свою долю. Конечно, я никогда не стану читать опус Копно, но оплатить его придется, впрочем, красная цена этой поделке тридцать рублей.

– Сколько я должна за брошюру? – поинтересовалась я.

– Это книга, – с укоризной поправила Марина.

– Хорошо, назовите сумму.

– Пять тысяч рублей, – отчеканила курьер.

Я вытащила из кошелька купюру номиналом в пятьдесят целковых и протянула доставщице.

– Супер, – одобрила Марина. – А где остальные?

– Этого мало? – удивилась я.

– Книга стоит пять тысяч рублей, – повторила девушка.

Тут только до меня дошел смысл сказанного.

– Что за ерунда? Но таких цен за такую чепуху просто быть не может! Вернее, они есть, но на совершенно эксклюзивную продукцию!

Марина поправила волосы, заложила прядь за ухо и с пафосом заявила:

– Эксклизивее, чем у нас, я не встречала.

– Эксклюзивнее, – машинально поправила я. – Солнышко, вы, очевидно, неправильно понимаете смысл труднопроизносимого слова! Если издание эксклюзивное, значит, у него переплет из телячьей кожи, оно напечатано на глянцевой бумаге высшего сорта, имеет роскошные иллюстрации. А то, что я держу в руке, напечатано на коленке, в подвале и стоит от силы пару рублей.

Марина прижала ладони к груди и шумно задышала.

– Вам дурно? – испугалась я. – Давайте, воды принесу.

– Кому угодно станет плохо от таких жутких слов, – прошептала курьер.

– Что плохого я сказала?

– Переплет из телячьей кожи!

– Верно, – кивнула я.

– По-вашему, надо живого коровеныша убить, а потом его шкурой картон обтянуть? – уперла руки в боки Марина. – К чему вы призываете? Уничтожать животных?

– Вы меня неправильно поняли, – попыталась я оправдаться.

– Расчудесно все поняла, – фыркнула доставщица. – Хотите телят истребить! А бумага? Чтобы сделать белый лист, нужно срубить целое дерево. Скоро планета благодаря таким как вы лысой станет!

Я ощутила себя Геростратом.

– Я совсем не то имела в виду…

Но курьер не дала мне продолжить.

– Эта великая книга, – она потрясла брошюрой, – содержит гениальные мысли! Ее напечатали на бумаге из макулатуры, наборщики – слепые люди, которым трудно получить хорошую работу, а художники – глухие!

– Тут нет иллюстраций, – пискнула я.

– А заглавие? А обложка? А фамилия автора? – гневно вопросила Марина. – Если вы ничего не понимаете в полиграфстве, лучше не высказываться в присутствии профессионала.

– В полиграфии, – поправила я девицу.

Но Марина, впав в раж, не слышала меня.

– Суперкнигу сделали инвалиды, все они рассчитывают на то, что книгу купят. Уж не говорю про себя – с моим пересаженным сердцем вредно по лестницам подниматься.

– У нас лифт, – вякнула я.

– А у меня была пересадка сердца! – зашипела Марина. – Оно пять раз останавливалось, и сейчас может отказать. Всегда, когда со жмотиной сталкиваюсь, я очень-очень нервничаю! Забываю дышать! Представляю, как возвращаюсь в офис и говорю слепым и глухим: «Дорогие, нету вам сегодня на хлебушек! Не купили книгу! Никому умные мысли не нужны!» А они плачут, тоненькими голосочками спрашивают: «Мариночка, как же нам жить? Дети от голода ослабели, ботиночек у них нет! Ходят наши сироты босиком!»

– На пять тысяч всем обуви не купить, – слабо сопротивлялась я.

– О-о-о… – простонала курьер. – Как про бедняжек вспомню, так мое сердце сразу останавливается. Умру сейчас на пороге вашей богатой квартиры! Вот лягу тут, на чужой персидский ковер…

– У меня нет никаких ковров, – в полнейшем изнеможении возразила я. Но девица меня, кажется, не услышала.

– Лягу и подумаю: «Вот и хорошо. Пусть кто другой убогим про непроданную книгу скажет»! – воскликнула Марина. – Лучше подохнуть, чем видеть глаза их деток, синих от недоедания. Тянут они маленькие, трясущиеся руки к пакетикам, а там вместо хлеба – камень. Ужасный век! Жестокие сердца!

Я опрометью кинулась в спальню, выдвинула ящик комода, вытащила припрятанные деньги, отсчитала пять тысяч, вернулась в прихожую и протянула девушке купюры. Марина расцвела.

– Правильный выбор! Почитаете вечером.

– Учитывая стоимость сего издания, его нужно окантовать и повесить на стену, – ответила я.

– До свидания, – весело попрощалась доставщица. – Ешьте здоровую пищу. Бесплатную! Наслаждайтесь философскими мыслями. Кстати, у меня есть еще одна книга…

По моей спине забегали мурашки.

– Денег больше нет, – соврала я.

– Скидочку сделаю, – деловито произнесла курьер, – всего-то четыре тысячи девятьсот девяносто рубликов отдадите.

– Издания одинаковые? – решила я применить другую тактику.

– Да, – попалась на крючок хитрая бестия.

– И зачем мне нужны одни и те же мысли в двойном количестве?

Но Марина не растерялась, быстро нашла достойный ответ:

– Одну зачитаете, замызгаете, а вторая стоит на полке чистенькая.

Но я уже захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и судорожно вздохнула. Если пронырливая девчонка станет каждый раз всовывать мне книгу по цене ракетного топлива, я мигом лишусь всех подкожных запасов. Теперь понятно, отчего еда привозится бесплатно – расходы окупаются издательской деятельностью.

Звонок зачирикал вновь, я, не подумав, распахнула дверь.

– Забыла сказать главное! – блестя подведенными глазами, воскликнула Марина и сунула мне под нос брошюру. – Ни одно животное при производстве книги не пострадало, ни хомяки, ни крысы, ни кошки.

Я попыталась закрыть дверь, но курьер всунула ногу между косяком и створкой.

– Весь доход от продажи, – верещала она, – пойдет на строительство приюта, где будут жить несчастные сироты!

– Дети слепых и глухих? – не выдержала я и двинула ногой по ступне Марины.

Курьерша ойкнула, я захлопнула дверь и удивилась собственной глупости. Наверное, девушка владеет цыганским гипнозом, иначе чем объяснить мою покупку? И кто писал книгу?

Я машинально открыла первую страницу, наткнулась на фразу: «Мы обязательно умрем. Все. Кое-кто не доживет до утра», – и быстро отбросила брошюру. Спасибо, уж лучше полистаю перед сном глянцевый журнал. Созерцание модных платьев успокаивает, настраивает на мирный лад и внушает надежду на будущее. Сейчас осень, но мой любимый «Офисьель» уже рассказывает о весне и лете следующего года. У модельеров нет никакого сомнения в том, что я дотяну до теплых деньков и буду щеголять в красивом сарафане на радость себе и людям. Такая позиция мне больше по душе, чем настрой человека с фамилией Копно.

В дверь снова позвонили. Тут я рассвирепела окончательно, схватила с вешалки зонтик, забытый кем-то из гостей, выставила его вперед, распахнула створку и крикнула:

– Немедленно уходи! Иначе случится то, о чем пророчествует великая книга О.А. Копно: «Кое-кто не доживет до утра».

– Ой, – взвизгнул хриплый басок, – не надо! Чего я сделал-то? Велели вечером доставить! Я и привез.

Я опустила зонт и увидела парня, который держал в руке огромную картонную коробку.

– Вы уж не деритесь… – жалобно попросил он.

Я заставила себя улыбнуться:

– Извините, я ничего против вас не имею. Что вы хотите?

– Торт по интернету, – объявил юноша. – Распишитесь в квитанции, проверьте качество.

– Заходите, – посторонилась я.

– Нам не разрешают, – протянул парнишка, – курьеры должны на лестнице стоять. Но вы ведь не пожалуетесь, что я на вашу территорию влез? Хоть посижу немного, пока вы посылку изучите, устал очень.

Я быстро открыла коробку и удивилась: внутри большой тары на подставке был укреплен крохотный букетик из марципановых фиалок.

– Это не мой подарок! – возмущенно сказала я. – Подруга заказала большой бисквит с красными розами из крема.

– Вы уверены? – с тоской спросил парень.

– Абсолютно. Ваш менеджер Владимир прочел мне описание десерта.

– И кто его за язык тянул… – вздохнул юноша. – Наболтал ерунды, сам в отпуск сегодня слинял, а я отдувайся. Володька у нас путаник, это ваш марципан, не сомневайтесь.

Я осторожно вытащила визитную карточку из малюсенького букетика: «Дорогого дедушку Антона Ивановича в день 90-летия поздравляет правнучка Катя».

– Нет, десерт доставлен не по адресу.

– Почему? – все еще сопротивлялся парень.

– Он прислан на девяностолетний юбилей! Скажите, я похожа на мумию?

– Нет, но сейчас пластическая хирургия творит чудеса, – живо откликнулся курьер. – Вчера я одной актрисе корзиночку фруктов приносил, ей лет, как Нефертити, а смотрится моложе моей мамы.

– Хорошо, – процедила я сквозь зубы, – пусть, по твоему мнению, я сделала кучу подтяжек, вставила себе фарфоровые зубы, новые глаза, волосы и выпрямила позвоночник. Но я никогда не была мужчиной, меня зовут не Антоном Ивановичем, а именно его поздравляет заботливая девочка Катя!

– Может, вы плохо прочитали? Возраст у вас уже не юный, небось с зоркостью проблемы. Вероятно, там написано «Антонина Ивановна».

– Сам посмотри, – велела я.

– Действительно, – согласился юноша через секунду. – Сейчас все выясним… Телефончик не дадите? А то у меня денег на счету нет.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

– Валентина, это Сашка, – заорал курьер в трубку. – Торт не туда приехал. Марципан из фиалок. А… Ага! Ясненько!

Я ждала, пока недоразумение выяснится, Саша посмотрел в мою сторону.

– Похоронный веночек ждете?

– Нет! – возмутилась я. – Подарок к Новому году.

– Валь, она не хочет ритуальные цветы, – занудил парнишка.

Очевидно, менеджер сказала ему несколько резких слов, потому что Саша засопел, сунул мне трубку и обиженно пробасил:

– Сами разбирайтесь, вечно я виноватым хожу.

– Здравствуйте, Валя, – сказала я.

– Добрый вечер, – вежливо отозвалась девушка, – тут у меня отмечена доставка похоронного венка.

– Нет, это ошибка.

– Вам не нужен венок?

– Его привезли, он стоит на лестнице… – начала я объяснить ситуацию.

– И чего? – не дала мне договорить менеджер. – Претензии к качеству? Хвоя осыпается?

– Ветки зеленые.

– Розы помялись?

– Нет. Послушайте…

– Наши венки самые лучшие!

– Не сомневаюсь, но…

– И вам его прислали!

– Да послушайте же! – попыталась я остановить разошедшуюся девицу.

– Мы лидеры на рынке! – не останавливалась менеджер. – Мы самые, самые! Заказывали для похорон Виолы Таракановой, все путем сделали – лента, цветы…

– Валя! – заорала я так, что Саша вздрогнул и вскочил со стула. – Прекратите трещать! Меня зовут Виола Тараканова, я жива и умирать не собираюсь. Ваша контора напутала, доставила похоронный венок не тому человеку. Ясно?

– Ага, – растерянно ответила девушка. – Значит, вы не умерли, так?

– Замечательно, – обрадовалась я, – в беспросветной темноте появился тонкий луч света.

– Но венки не обмениваются, – каменным голосом возвестила Валентина. – Не тот товар, не туфли. Раз заказали на похороны, получите, назад мы венок не примем. Если вы не умерли, нас это не касается. В другой раз не торопитесь с цветами, убедитесь, что вам совсем кранты, и только тогда заказ оформляйте. Ишь, придумали! Сначала венок ей сделай, а когда не померла, поменяйте его на торт! Выздоровела, и аппетит появился!

На секунду я онемела, потом, сделав пару глубоких вздохов-выдохов, решила растолковать глупой девице суть проблемы:

– Венок мне подарил менеджер Владимир, он решил, что невыгодно атрибут назад везти, а торт для Таракановой заказала подруга.

– Момент… – буркнула менеджер. И затараторила: – Ах, да! Простите, вижу! Действительно, вы правы! Володя ушел в отпуск, бросил дела, никому ничего толком не объяснил, урод. Ладно… Получили тортик?

– Нет! – гаркнула я.

– Как это? – поразилась девушка. – А что тогда у вас Сашка делает?

– Он привез фиалки из марципана, – ощущая себя полнейшей идиоткой, ответила я.

– Фу, слава богу, все выяснилось, – обрадовалась менеджер. – Распишитесь в получении и кушайте на здоровье. Мы работаем для вас круглосуточно, Интернет никогда не спит…

– Нет! – заорала я. – Стойте!

– Опять двадцать пять, – потеряла профессиональную вежливость собеседница. – Что еще? И венок имеете, и сладкое.

– Фиалки заказала правнучка Катя.

– Хорошо иметь столь заботливую родственницу.

– Вы не слышите, что разговариваете с молодой женщиной?

– Как возраст можно слышать? – удивилась Валентина.

– По голосу! Он у меня звонкий, без дребезжания.

– Мы доставляем заказы, – разозлилась менеджер, – а сколько вам лет к делу не относится.

– Венок предназначался покойнику, его по ошибке привезли мне. Марципаны адресованы девяностолетнему Антону Ивановичу, но и это изделие попало ко мне. Я же хочу получить свой подарок! Ясно?

– Подарок от фирмы вручается только постоянным клиентам.

– Мне не нужен от вас подарок! – взорвалась я. – Доставьте бисквит от моей подруги! А венок и марципаны отправьте их получателям!

– Не нервничайте, пожалуйста, – застрекотала менеджер, – дайте Сашу.

В полном изнеможении я сунула трубку курьеру.

– Угу… ага… у… – забубнил тот. – Врубился! Понял!

– Разобрались? – тяжела дыша, спросила я, когда парень отложил телефон.

– Эх, что с вас взять… – откликнулся паренек. – Одно слово – женщины! Вечно всех и все запутаете. Нужен мужчина, он наведет порядок. Вот так!

Саша вытащил из коробки со сладким визитку и протянул мне упаковку со словами:

– С Новым годом!

– Эти замечательные фиалки предназначены Антону Ивановичу, – скрипя зубами, заявила я.

– Не-а, – радостно засмеялся курьер. – Открытки перепутали. Ему – венок!

Не успела я моргнуть, как Саша вышел на лестницу, воткнул визитку в еловые ветки, подхватил венок, втащил его в лифт и был таков. Я опрометью бросилась вниз по лестнице, – нужно остановить дурака, иначе девяностолетний Антон Иванович получит от любящей правнучки Кати не очень приятный презент на свой юбилей.

Когда я вынеслась из подъезда, Саша уже открыл мини-вэн с надписью «Интернет не спит» на двери и собирался уложить в него венок. Я вцепилась в ветки.

– Стой!

– Я спешу, – занервничал юноша, – доставка на сегодня оформлена, если опоздаю, меня оштрафуют.

– Дедушке нужно отвезти торт!

– Он же ваш.

– Мой венок, отдай его.

– Сумасшедшая, да? – возмутился курьер. – Получается, все вам? Ну уж нет!

Саша дернул еловое безумие, но я крепко держала «икебану».

– Не отдам! Забери сладкое! И вообще, видишь – на ленте написано «Виоле Таракановой».

– А на карточке указан Антон Иванович, – не сдавался Саша.

– Ты же сам ее в ветки воткнул! – возмутилась я.

Сзади послышалось тихое шуршание, хлопок, покашливание, затем раздался грубый голос:

– Граждане, у вас все в порядке?

Я обернулась, увидела бело-синюю машину, парня в форме, выглядывающего в окно, и ответила:

– Он утащил мой похоронный венок! Хочет его деду на день рождения подарить.

Милиционер заморгал.

– Ваш венок?

– Верно, – заулыбалась я. – Мне его привезли в подарок, вместо торта. А теперь доставили и торт. Но десерт не мой, а Антона Ивановича, которому Саша хочет отдать мой венок, всучив мне его торт. Ясно?

Мент нахмурился и чихнул.

– Она неверно говорит! – возмутился Саша. – Ей положен либо торт, либо венок, заказ был один, а не два. Даю торт – она хочет венок, оставляю венок – требует торт. Очень капризная женщина, ждет, что все подарки в городе ейными будут. Я и не против ей торт отдать, но что тогда правнучка Катя скажет? Она мне в глаз засветит и будет права. Оформила заказ для дедушки, а где он? Пропал в неизвестном направлении.

– Дедушка? – спросил обалдевший патрульный. – У вас исчез родственник?

– Нет, – отмахнулся Саша. – Впрочем, не знаю, но, думаю, он на месте. Куда в девяносто лет ходить? Тока на кладбище, место присматривать. Мое дело торт доставить!

– Но не венок, – заметила я, – а ты его забрал.

– Он ваш!

– Нет! Вернее – да! И нет! Это ошибка! Случайность! Но я его тебе не отдам!

– Почему? – заорал Саша. – Вот, арестуйте ее! Она хулиганка!

– А ты идиот! – перекричала я курьера. – Надо же, решил на день рождения старику венок из еловых лап поднести, кретин!

Милиционер поднял стекло, и машина быстро укатила прочь.

Мы с Сашей уставились друг на друга.

– Не пойму, что делать-то? – вполне мирно спросил курьер.

– Давай подпишу заказ, заберу венок и уйду, а ты вези марципаны Антону Ивановичу, – предложила я соломоново решение проблемы.

– Ладно, – неожиданно согласился Саша.

Поставив на квитанции закорючку, я подхватила венок и пошла к подъезду. Курьер завел мотор мини-вэна, потом крикнул:

– Эй!

Я обернулась.

– Что?

– Странно получается: венок уже стоял на лестнице, я его не доставлял, а привез торт, но теперь его же и увожу.

Я застонала.

– Только не начинай спектакль заново. Дело закрыто. Все довольны, ведомость подписана. До свидания.

– Но я венок не притаскивал, – тупо твердил парень.

– Ты его спустил вниз к машине, это считается за заказ, – ответила я. – Снос – вынос. Усек?

– Ага, ладно, – согласился Саша.

Я схватилась за ручку подъезда.

– Эй! – заорали за спиной.

Я уронила похоронный аксессуар.

– Ты еще не уехал?

– Нет.

– Почему?

– Мне снос венка вниз фирма не оплачивала, только за торт рассчиталась. С тебя причитается!

Я схватила еловое чудовище и опрометью кинулась домой, сейчас запру все замки, задвину щеколду, пододвину к двери шкаф… в общем, забаррикадируюсь по полной программе. Надеюсь, Саша не станет ломиться в квартиру. Но больше всего я надеюсь на то, что мои друзья никогда более не прибегнут к помощи Интернета. Еще одного визита курьера мои нервы не выдержат.

Увидев хозяйку, котопес обиженно фыркнул.

– Извини, дорогой, – сказала я, – сейчас тебя покормлю. Кстати, я сама невероятно проголодалась. Ну-ка, что там лежит в коробке от доктора Хронова?

Сгорая от любопытства, я открыла крышку, увидела штук двадцать круглых баночек с крышками из фольги, выставила их на разделочный столик, обнаружила, что вся еда пронумерована, и вынула листок, лежавший на самом дне ящика. Это оказалось своеобразное меню, список блюд, которые мне предстояло слопать за три дня. Я начала изучать инструкцию. «№ 1 – пюре из органической картошки и лосося с добавлением морских водорослей». Если вы ничего не ели весь день, то даже ламинария может вам показаться вкусной, а картошка с рыбой это и вовсе деликатес.

Жалея, что порция очень маленькая, я содрала крышечку и замерла. Внутри лежало нечто малоаппетитное, похожее на комкастую манную кашу, но только не белого, а болотно-зеленого цвета. До носа долетел резкий запах рыбы, я поморщилась, осторожно зачерпнула малую толику пюре, попробовала его, тут же выплюнула и решила не расстраиваться. Странный цвет пищи обусловлен морской травой, ну а амбрэ… Чем еще должен пахнуть лосось, если не рыбой? Странно ожидать аромата сладких булочек.

Ладно, вскрою № 2 «Дикий рис с индейкой и добавлением пульпы авокадо». Крышечка снялась очень легко, внутри оказалось все то же пюре, зеленое, воняющее селедкой. Я схватила банку № 3 «Говядина с капустой брокколи и ламинарией», потом в азарте открыла № 4, 5, 6, 7… Стоит ли в подробностях описывать содержимое? Оно было везде одинаковым. И абсолютно несъедобным.

Сначала я расстроилась, потом стала себя уговаривать: «Вилка, это правильная, здоровая пища, никто не обещал тебе, что она будет замечательной на вкус. Главное – эта еда способствует долголетию, а ради того, чтобы прожить побольше, можно пойти на ограничения. И потом, на столе стоит еще несколько нераспечатанных упаковок, Вдруг в них-то и находятся лакомства?»

Моей ноги коснулось нечто мягкое, я опустила глаза и увидела Лео, который сидел около своей пустой миски. На лице котопса явно читалось недоумение.

– Милый, прости! – опомнилась я, хватая собачьи консервы. – Один момент, вот твой ужин.

Не глядя, я вытряхнула содержимое банки в никелированную миску, взяла следующую упаковку от доктора Хронова, удалила фольгу, швырнула ее в помойку и невольно облизнулась. На сей раз содержимое упаковки и выглядело, и пахло чудесно. И что же в ней такое – нежно-розовое, покрытое полупрозрачным желе? Я глянула на оставшиеся баночки. Их всего две, четырнадцатая и пятнадцатая. Значит, перед моим носом тринадцатая. «Слива ткемали с обезжиренным молоком и свекольной ботвой». Однако доктор Хронов большой мастер искажать внешний вид знакомой с детства еды! Отчего слива у него стала розовой? Впрочем, после зеленой говядины удивляться нечему. Я попробовала крошечку и пришла в восторг. Паштет! Похоже, из курицы. Совсем не пахнет ни морем, ни тиной. Очень вкусно! Восторг! Ну почему порция такая микроскопическая? Неужели Хронов полагает, что я могу насытиться несколькими чайными ложками?

Может, банки под номерами четырнадцать и пятнадцать тоже содержат нечто вкусное? Я принялась сдергивать металлизированную бумагу. Но нет, под крышками опять оказалось гадкое зеленое пюре. Выходит, лишь одна коробочка из доставленных имела приятное во всех отношениях содержимое.

– О-о-о… – застонал Лео… – и-и-и.

Поскольку апатичный котопес ранее никогда не издавал подобных звуков, я насторожилась и присела около него.

– Что случилось, милый?

– И-и-и! – выводил Лео с самым обиженным видом.

Мне стало тревожно.

– Ты заболел?

– О-о-о! – не замолкал котопес.

И тут до моего носа добрался явственный запах селедки. Я посмотрела по сторонам, увидела миску Лео, а в ней… пюре зеленого цвета. Котопес понял, что я разглядываю посуду, и завыл еще громче.

– И-и-и!

Я уставилась на мисочку, потом на всякий случай понюхала её, посмотрела на вскрытые, полные зеленой массы упаковки из центра доктора Хронова, и схватила единственную пустую емкость из-под невероятно вкусного паштета. И прочитала: «Сотэ из куриной грудки. Лакомство для собак мелких пород. Сделано из экологически чистого сырья, без искусственных добавок, красителей и ароматизаторов. Не вызывает аллергии, способствует росту шерсти, укрепляет кости и когти, улучшает зрение. Рекомендовано с первого месяца жизни».

Я вернула пустую тару на стол, открыла шкафчик, достала оттуда новую порцию собачьей еды, тщательно вымыла миску, выложила туда вкусный паштет, поставила перед Лео и сказала.

– Извини, я случайно перепутала банки. Знаешь, твой корм намного вкуснее того, что распространяет доктор Хронов. Может, мне перейти на консервы для болонок? Судя по информации на этикетке, для вас производят более качественную еду, чем для людей.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Утро началось со звонка Веры Калининой.

– Вилка, – заныла она, – я ужасно себя чувствую, умираю.

– Вызови врача, – зевнула я.

Вам кажется странной моя реакция? Мне следовало занервничать, запаниковать, самой вызвать для подруги «Скорую»? Но я слишком хорошо знаю Калинину: два, три раза в неделю она непременно сообщает о приближении своей скорой смерти, причем делает это, как правило, в час или два ночи. Сегодняшний день исключение – Вера звякнула в восемь утра.

– Мне худо морально, – прорыдала Верка, – душа в муках загибается.

– Тогда тебе дорога к священнику, – борясь со сном, посоветовала я, – сходи к батюшке.

– Вилка! – заорала Вера. – Ты обязана мне помочь!

Я резко села. Лео, мирно дремавший у меня на голове, свалился в подушку, но не пожелал открыть глаз. Я от души позавидовала котопсу – у него нет в знакомых сумасшедшей Калининой.

– Почему ты молчишь? – занервничала Вера.

– Халат надеваю, – буркнула я, – теперь иду на кухню.

– Ты спала? – возмутилась Верка.

– Да как-то привыкла, знаешь ли, по ночам лежать в кровати!

– А я глаз не смыкаю, – захныкала Калинина.

– Не ужинай плотно, – не удержалась я.

– Ты жестокая! – захлюпала носом Вера. – Я думала, ты поможешь мне с передачей. Хочу Жене продукты отнести.

Я села за стол и продолжила пустой разговор:

– Ты же его бросила.

– Нет! – возмутилась Вера. – Я люблю Женечку! Мы уже давно вместе.

– Насколько помню, ты называла его алкоголиком.

– Сгоряча, – заплакала Вера. – Женюра в тюрьме, и мое сердце рвется на части. Он лучший! Самый хороший!

– Пьяница, – безжалостно напомнила я.

– Бедняжечка, – всхлипывала Калинина, – мучается в камере. Его надолго посадят, а?

– Меру наказания определяет суд. – В моем голосе появились интонации следователя.

– Спроси у Олега!

– Куприн тоже не в курсе, сколько лет дадут Растову за убийство, – после небольшого колебания сообщила я.

– Буду ждать его до скончания века, – торжественно объявила Веерка. – Как жена декабриста! Никогда не брошу.

Я испытала сильнейшее желание сказать глупой курице правду: Женя не виноват, его подставили, но вовремя прикусила язык. Пусть настоящий преступник пребывает в уверенности, что сумел всех вокруг обмануть. Он должен пока жить спокойно, не зная о том, что его упорно ищут.

– Хочу отнести Женюсе продукты, – повторила Вера. – Он выйдет, и мы распишемся. Я его дождусь!

Глупость Калининой стала меня раздражать.

– Ты знала, что Растов уже привлекался к суду? – спросила я.

– Да, – плаксиво протянула Вера. – Он, как только мы вместе жить начали, предупредил: «Характер у меня крутой, вспыльчивый, а рука тяжелая, лучше не зли меня лишний раз». А потом рассказал, как в девятнадцать лет по глупости женился. Он ту девчонку совсем не любил. Просто трахались без презерватива, ну она и забеременела. Женечка моментально дуру бросил, сказал ей: «Все. Я семью заводить не собираюсь». А девка оказалась настырной. В общем, подробностей я не знаю, но они расписались. Женя ждал, когда супруга родит, говорил, что даже смирился с потерей свободы, решил стать хорошим отцом, приданое для ребенка купил – пеленки, одеяло, кроватку. А у бабы живота нет и нет! Представляешь?

– Ничего нового, – спокойно ответила я. – Весьма распространенная женская хитрость: сначала не очень честные девушки объявляют себя беременными, получают желанный штамп в паспорте, а потом быстренько пытаются зачать ребенка. Многим, кстати, удается обвести мужа вокруг пальца. Вруньи, не моргнув глазом, сообщают своим наивным супругам: «Дорогой, наш малыш появился на свет с некоторой задержкой, я перехаживаю срок».

– Но ведь не на восемь месяцев! – возмутилась Верка. – Когда до отправки в роддом остались считаные дни, а на талии у жены не прибавилось даже сантиметра, Женечка устроил бабе допрос, и та призналась в обмане. Сука!

– Не слишком красивый поступок, – согласилась я.

– Понимаешь, он просто рассвирепел, – бубнила Вера. – Столько денег было потрачено – куплены вещи, в комнате сделан ремонт!

Я подавила усмешку. Однако Растов настоящий джентльмен: сначала изо всех сил пытался отвертеться от женитьбы, бросил беременную женщину, а когда его все же отволокли под венец и стало ясно, что его обманули, Евгений в первую очередь пожалел о затраченных рублях.

– Встречаются же такие дряни, – кипела Вера. – Женя ей вежливо сказал: «Ну, падла, сейчас получишь в рыло». А девка вместо того, чтобы прощения попросить, в мужа чайник с кипятком швырнула.

– Милое семейство, – констатировала я.

– Она его убить могла! – завизжала Вера. – Слава богу, промахнулась. Женя бабенку схватил и толкнул, а она упала и виском об угол стола ударилась. Ему дали всего четыре года – убийство по неосторожности. Жена сама виновата!

– Успокойся, – сказала я.

Но Калинина громко заплакала.

– Конечно, теперь та история сыграет против Жени. Но следователь должен внимательно старое дело изучить, там же ясно написано: Растов не виноват. Поговори с Олегом!

– Хорошо, – согласилась я.

– Обещаешь?

– Да, – живо ответила я.

– Все друзья до первого милиционера, – вдруг злобно прошипела Калинина.

– Ты о чем? – не поняла я.

– Если человек попал в беду, от него тут же отворачиваются, – заявила Вера. – Вот и Галка Мартынова! Позвонила мне сегодня и со смешком спрашивает: «Как дела?» Я ей, как хорошей подруге, честно отвечаю: «Хреново. Женька в тюрьме, его будут судить за убийство». А Мартынова меня и слушать не пожелала, вопрос из приличия задала, свое талдычит: «Уезжаю в Индию, вернусь и тут же позвоню. Ты мне на мобилу не трезвонь, она не работает, роуминг дико дорогой. Чего сказать захочешь, лучше Лене сообщи, он мне передаст. У него телефон не выключается». Вот она, дружба, во всей красе! Я страдаю, а Галка в теплые края подалась!

Меня охватило удивление, а Вера продолжала возмущаться:

– Сама нас с Женей познакомила, говорила, что он замечательный, но невезучий, а что вышло?

Я оторопело спросила.

– Погоди, с Растовым тебя свела Галя?

– Ну да, – слегка остыла Верка. – А что?

– И где же она сама с Евгением познакомилась?

– В группе.

– Где?

– Вилка, ты задаешь очень много вопросов. – Калинина издала протяжный стон. – Какая разница? И вообще это секрет.

– Хочешь вытащить любовника из-за решетки? – обозлилась я.

– Конечно.

– Тогда рассказывай без утайки про Мартынову.

– Галка меня убьет.

– Она улетает в Индию!

– Но ведь вернется же.

– Значит, у тебя нет желания освободить любимого мужчину, – иезуитски констатировала я.

– У Галки случилась депрессуха, – принялась выбалтывать чужие тайны Вера, – потому что Ленька оказался импотентом.

– Да? – с сомнением переспросила я.

– Думаешь, почему он до сорока лет не женился? – заверещала Калинина. – По какой причине не остепенился, детей не завел?

– У Леонида была очень авторитарная мать, Софья Борисовна. Выживала из дома всех потенциальных невесток. Вспомни, Ленька постоянно заводил романы!

– Ага, – перебила меня Вера, – только связи длились несколько месяцев.

– Правильно, – согласилась я. – Едва Софья Борисовна понимала, что у сына завязываются более или менее постоянные отношения, она прикидывалась больной, ложилась в клинику, изображала смертельно больную. И так много лет. А когда все-таки мамочка умерла, Леня благополучно расписался с Галей, они вместе уже семь лет и счастливы. Галка младше Лени, ей еще тридцати не исполнилось, поэтому она смотрит мужу в рот и старается ему всячески угодить.

– Галка дура! А Леня импотент. Первое время у них с женой полная гармония была, а потом Мартынов к Гале интерес потерял, месяцами к ней не подходил. Чего она только не выделывала! Белье эротичное покупала, на курсы стриптиза пошла! – все без толку. Ленька раз в полгода с ней в койку ложился, и все по-быстрому, шмыг-шмыг… Вот Галка и записалась к психологу, ходила в группу, там вслух обсуждали проблемы каждого. Она мне сказала, мол, очень хорошо такой метод помогает: когда узнаешь, что у других бывает, свои проблемы ерундой кажутся. Женя во время сеанса про смерть жены сообщил, он до сих пор совестью мучается. Вот Галка меня с ним и познакомила. Ой, погоди, я краску на голове передержала! Ужас! Кошмар! Смою, перезвоню…

Я повертела в руках трубку и решительно набрала номер Мартынова.

– Говорите, – сердито потребовал Леня.

– Привет, это Вилка.

– Здорово, – убрав из голоса агрессию, ответил приятель. – Тебе Галку?

– Ага, – подтвердила я. – Прикинь, мне Верка наврала, что твоя жена улетела за границу.

– Она и правда в Индию отправилась.

– Вот так внезапно? В один день собралась и улетела? А виза? – поразилась я. – И вы же только весной были в Индии!

Леня помолчал, потом тихо заговорил:

– Знаешь, мы в последнее время стали часто ругаться. Галя плачет, а я думаю, что женитьба на женщине, которая моложе тебя почти на двадцать лет, кажется приятной лишь в первый год брака. Позже неизбежно начинаются трения – сказывается разница в возрасте. Я хочу вечером смотреть новости, а Галчонок рвется в клуб, мне приятно отдохнуть, тупо лежа на пляже, Галка же тянет меня по жаре осматривать местные достопримечательности, я совершенно не владею компьютером – жена постоянно сидит в Интернете. Конфликт поколений.

– Насколько я знаю, ты всегда заводил романы со своими медсестрами, – не утерпела я.

– Точно, – согласился Леня, – но ни с кем совместно я не жил, ты же помнишь мою маму. А с Галей мы не один год вместе, и вот накопились разногласия. И еще я устал исполнять ее капризы: новая шуба, кольцо, ремонт в квартире… Я обычный врач, не Крез, пашу в четырех местах. Короче, она попросила на Новый год подарок – путевку в Индию. Галке там очень понравилось, и я подумал: почему нет? Пусть поедет, развлечется, а я пока обдумаю ситуацию.

– Она мне ничего не сказала, – обиженно заметила я.

– Вообще-то я очень удивился, когда ты про ее отъезд заговорила, – признался Леня. – Мы не хотели сообщать приятелям о разногласиях в семье. А если жена одна на Новый год улетает отдыхать, это провоцирует всякого рода сплетни.

– А Верке она позвонила из аэропорта, – еще больше обиделась я.

– Ты же знаешь, – начал утешать меня Леня, – они с Верой очень подружились, прямо неразлейвода. А тебя моя жена считает знакомой со стороны мужа. Так сказать, казачком из вражеского стана.

– Даже так? – усомнилась я.

– Я, конечно, утрирую, – засмеялся Ленька. – Но, скажи, если мы с Галкой окончательно расплюемся, ты с кем останешься?

– Хотелось бы сохранить хорошие отношения сразу с двумя половинками бывшего целого, – дипломатично ответила я.

– Так не получится, – фыркнул Ленька.

– Галя приятная женщина, она мне нравится, но с тобой мы дружим больше пятнадцати лет, я, конечно же, не захочу прерывать общение, – сказала я.

– Думаю, Галка это понимает, потому и не позвонила тебе, – усмехнулся Леня.

– В ресторане вы казались счастливой парой, никакого намека на разлад.

– Зачем выливать свои проблемы на головы друзей? И я очень надеюсь, что нам удастся преодолеть кризис. Как ты относишься к парам, которые постоянно прилюдно лаются, сообщают во весь голос о разводе, а потом мирятся и опять начинают войну? – поинтересовался приятель.

– Жалкое зрелище. Если некто решил в моем присутствии выяснить отношения со своей второй половиной, я всегда ощущаю дискомфорт, – честно ответила я.

– Вот мы и хотим избежать неудобств, – подытожил Леня. – Давай больше не будем мусолить эту тему.

– Ладно, – согласилась я. – Скажи, ты знал, что Галя посещает психолога?

– Кого? – изумился Мартынов.

– Занимается в группе коррекции поведения.

– Офигеть! Зачем?

– Не знаю, – покривила я душой.

Если честно, то я совсем не готова обсуждать с приятелем его сексуальные проблемы. Можете считать меня безнадежно старомодной, посыпанной пылью теткой, но я стесняюсь говорить об интимных делах.

– Ну и новость… – пробормотал Леня. – Откуда инфа?

– Галя проболталась. А еще она уверена, будто и Растов посещает того же специалиста.

– Понятно… – протянул Леня. – Да, теперь понятно.

– Что?

– Некоторое время назад Галина стала ходить на фитнес два раза в неделю, – процедил Леня. – Я над ней подшучивал: «Где бицепсы-трицепсы? Не маленькие деньги клуб берет, а ты до сих пор не накачала себе руки и пресс». А она отвечала, мол, у меня мышцы слабые, типа не в коня корм. И я ей верил!

– Леня! – остановила я приятеля.

– Есть еще приятные новости? – зашипел Леонид.

– В ресторане кто-то заказал для блондинки за четвертым столом песню.

– Не помню, – сухо ответил Мартынов.

– Немного странный выбор для праздника, – продолжала я, – шлягер назывался «Ты скоро подохнешь!». Не знаешь, кто заплатил оркестру?

– Понятия не имею, уж точно не я. Не особо разбираюсь в попсовых напевах, но, на мой взгляд, это шутка дурного тона. «Ты скоро подохнешь»… Фу! Кому была адресована песенка? О чем она?

– Женщина хочет убить свою соперницу, – пояснила я, – и в трех куплетах описываются способы, которыми она изведет подругу-предательницу, а припев – это многократно повторяемая фраза: «Ты скоро подохнешь!»

– Отвратительно. Постой! – воскликнул Леня. – За столом было всего две блондинки, ты и Ольга. Ты же не уводила чужого мужа?

– Нет. Думаю, песня посвящалась убитой Оле, – ответила я, – Галя не могла песню заказать?

– С ума сошла? – возмутился Мартынов. – Галка интеллигентный человек, она такую дрянь не слушает. И с какой стати ей портить настроение Ольге? Они впервые за столом увиделись.

– В зале ресторана было полно народа.

– И что?

– Ничего. Звони, если понадоблюсь, и передавай Галке привет, вдруг она тебе из Индии звякнет, – я быстро закончила разговор.

Повесив трубку, я провела несколько минут в раздумьях. Иногда, чтобы отыскать ответ на вопрос, надо вернуться к началу тропинки и пройти ее заново, обращая внимание на все маленькие, подчас даже крохотные камешки. Что было странного в тот вечер?

А ничего! Мы спокойно закусили, и практически никто, кроме Евгения, много не пил. То, что Растов наклюкается, было очевидно, и когда он упал лицом в тарелку, я совершенно не удивилась. Вот песня меня поразила. И кто же заплатил оркестру? Леня с Галкой этого идиотского поступка не совершали, Ника с Верой были искренне удивлены услышанным, Женя в тот момент уже сладко храпел. Потом Калинина устроила истерику и убежала. Оля воспользовалась предоставившимся шансом заполучить мужика и попросила меня довезти Женю до ее дома. Сильно сомневаюсь, что песня была адресована мне, а если учесть, каково пришлось ночью Оле, то становится понятно: кто-то откровенно угрожал моей тезке. Но Оля попала в ресторан совершенно случайно, ее не было в списке гостей, следовательно, никто даже не предполагал, что она придет на ужин. Значит, кто-то из присутствующих в ресторане узнал Ольгу и не сдержал нахлынувших чувств. Причем скорей всего заказчица женщина. Мужчины более просты, парень мог подойти и выяснить отношения, а тетка заплатила оркестрантам и с удовольствием смотрела на наши вытянувшиеся от изумления лица.

Я вскочила на ноги. Надо поехать в ресторан и поговорить с руководителем джаз-банда. «Очаровательный» напев вряд ли часто просят исполнять, скорей всего музыканты смогут описать внешность дамочки, заказавшей «подарочек».

И я ринулась в прихожую. Но на бегу остановилась, сказав себе: «Спокойно, Вилка, не стоит кидаться вперед сломя голову. Сейчас утро, оркестранты наверняка отсыпаются, раньше восьми вечера они на работе не покажутся». Значит, мне нужно ехать в Подмосковье и еще раз поговорить с Ниной Таракановой, которая беззастенчиво наврала наивной писательнице с три короба.

И тут позвонил Плотников.

– Уже получил сведения из Насети? – обрадовалась я.

– Угу, – как-то странно ответил Роман.

– Говори, – занервничала я.

– Ерунда получается. В городе на самом деле проживала семья Таракановых. Олег Ефремович, его сестра Нина Ефремовна, жена Светлана Петровна Иванова и крохотная девочка Виола.

– Так… – протянула я. – И что дальше?

– Таракановы не отличались примерным поведением, пили горькую, жили в собственной избушке на краю Насети. Они потомственные алкоголики, родители брата и сестры зашибали, дети пошли по их стопам. Светлана Иванова имела те же привычки. Виола родилась совсем больной, всю беременность будущая мамахен бухала по-черному. Странно, что девочка дожила почти до двух лет. Ее никто не лечил, и Виола Тараканова умерла.

Я вздрогнула. Очень неприятно слышать подобное известие, мне всегда казалось, что тезки вроде как родственники.

– Дальше больше, – продолжал Плотников. – Родственники сочли поминки достойным предлогом для очередной попойки – и нажрались в дым. Что там у них случилось, никто не знает, вспыхнул пожар, в огне погибли Олег, Нина и Светлана. Хоронили их за госсчет в общей могиле, о чем есть запись в соответствующей книге. Но я сделал запрос по семье Таракановых и выяснил, что через два месяца после гибели все четверо приехали в городок Канск и жили там год. Затем перебрались в Михайлово, сменили еще несколько мест жительства, а потом Нина приобрела дом в подмосковном Клязине, Олегу же от работы дали комнату в столичной коммуналке, куда он въехал с Виолой и Светланой.

– Здорово, – только и смогла сказать я.

До Клязина я докатила быстро, вошла в магазин и увидела за прилавком Анжелу.

– Ой, здрассти, хорошо, что вы зашли! – Девушка приветствовала меня, как старую знакомую.

– Где ваша заведующая? – забыв поздороваться, спросила я.

– Тетя Нина? – задала глупый вопрос продавщица.

– Да, – стараясь быть приветливой, подтвердила я.

– Заболела. Сердце у ней схватило, с утра не пришла, – зачастила Анжела, – в одиннадцать позвонила, велела детские новогодние подарки в витрину выставить и…

– Где она живет? – гаркнула я.

– Тетя Нина?

– Да!

– По улочке вниз, последний дом. Избушка зеленая, ставни красные, веранда кирпичная пристроена, – объяснила Анжела. – Только ее там нет.

– Куда же она подевалась?

– На автобусе в райцентр в поликлинику поспешила, решила кардиограмму сделать – вдруг инфаркт. Раньше восьми вечера назад не приедет.

– Кардиограмма не долгая процедура, – сказала я.

– Верно. Но автобус, если не сломается, только в двадцать ноль-ноль в Клязино прибудет, – объяснила Анжела, – других рейсов нет.

– Может, на попутку сядет?

– Кто? Тетя Нина?

– Да.

– Ой, что вы! Она никогда к постороннему в машину не полезет. Да и к своим тоже. Одалживаться не любит, – засмеялась Анжела, – прямо пунктик у нее – ни у кого ничего не просит, гордая слишком!

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Я вышла на улицу и, ежась от промозглой сырости, пошла по узкой тропинке в глубь деревеньки. Клязино близко от Москвы, но в столице зима больше похожа на осень, воздух холодный, а под ногами чавкает грязь, снега совсем нет. В деревне же высятся сугробы, но почему-то сыро и пахнет дымом, который стелется из труб домов. До избы Нины я добралась быстро, все Клязино можно неспешным шагом обойти за пятнадцать минут. В отличие от остальных домиков, не особо больших и аккуратных, обитель хозяйки магазина смотрелась настоящим дворцом. Наружные стены явно покрасили перед наступлением холодов, в новой кирпичной пристройке сверкали современные стеклопакеты, а входная дверь оказалась железной. На ее ручке висела записка: «Уехала в больницу. Молоко примет Анжела».

Я посмотрела на створку, вынула из сумочки пилку для ногтей и засунула ее острый конец в замочную скважину… Маленький совет: когда покупаете стальную дверь за бешеные деньги, помните, что в нее надо врезать хороший замок. Какой смысл тратиться на железо, если в нем запор, который с легкостью откроет слабая женщина?

Хорошо смазанные петли без скрипа повернулись, я юркнула внутрь и быстро заперлась изнутри. Конечно, то, что я сейчас совершила, никак нельзя назвать законным. Меня извиняет лишь одно обстоятельство: я не имею, как пишут в протоколах, «преступных намерений», моя цель – найти какие-нибудь документы и фотографии, одним словном, нечто, рассказывающее о прошлом Нины. Нужна хоть какая-нибудь зацепка, опираясь на которую, я сумею прижать врунью к стене и заставлю ее честно ответить на вопрос: кто она такая и откуда взялась ее племянница.

Я начала осматриваться.

Нина Тараканова легко могла получить звание самой аккуратной хозяйки года. Полы блестели, в серванте не было ни пылинки, предусмотрительно задернутые перед уходом из дома занавески пахли свежестью. В гостиной на столе стояла ваза с еловыми ветвями, украшенными шариками и мишурой, а на диване лежали вышитые подушечки. Там же обнаружилась симпатичная корзинка с рукоделием, сверху лежали пяльцы.

Я открыла платяной шкаф и сразу ощутила аромат лаванды – Нина не хотела, чтобы в вещах завелась моль, поэтому купила специальный отпугивающий насекомых ароматизатор. На полке, где стопками лежало простое, но новое и вполне симпатичное белье, стояли две жестяные коробки – одна из-под печенья, другая ранее служила конфетницей. Я открыла первую и обнаружила там книжки на оплату за газ, электричество и коммунальные услуги. Нина была предельно аккуратна со счетами, у нее не было долгов, первого числа каждого месяца женщина исправно ходила в сберкассу. Здесь же нашлись и квитанции на подписку: на журналы «Друг» и «Гео», газеты Нина не получала. Во второй коробке хранились деньги, очевидно, предназначенные на хозяйство, сверху лежал листок бумаги, на котором неровным почерком было написано: «Купить лампочки».

Закрыв «сейф», я пошла в спальню. Около просторной кровати стояла тумбочка, на стене висел дорогой телевизор с плоским экраном, под ним старый комод. Я выдвинула верхний ящик: там были спрятаны документы на дом и стопки расчетных книжек за прошлые годы, все листы в них были заполнены. Нина никогда не пропускала платеж за жилье!

Через час тщательного обыска я сделала несколько выводов. В отличие от большинства деревенских домов, здесь на стенах не висели фотографии родственников и на комоде не было рамок со снимками. В избе не нашлось и семейных альбомов. Вообще ни одной фотокарточки! Судя по квитанциям, Нина впервые начала оплачивать жилье чуть более двадцати лет назад, она вовсе не жила в Клязине с детства. Если учесть, сколько лет было погибшей Оле и вспомнить рассказ Анжелы о том, что они с одноклассницей познакомились накануне первого похода в школу, то становится понятно: никакая мамаша-разгильдяйка не привозила сюда едва научившуюся говорить крошку. Нина купила дом в Клязино, обустроила его, и уж потом появилась Оля. И именно в тот год человек по фамилии Тараканов попал на зону.

Я села в кресло и призадумалась.

Может, дело обстояло так? Тараканов известил Нину об аресте, и та забрала к себе девочку. Привезла в деревню, где Оля жила, пока ее отец сидел за решеткой, затем Олег Ефремович вышел и сам стал воспитывать ребенка. Наверное, малышка не знала, что папа мотал срок на зоне, и Оля до конца своих дней пребывала в уверенности, что отец служил далеко на Севере, зарабатывал деньги на квартиру. Дети, как правило, верят родителям на слово, никаких документов, подтверждающих их рассказы, от отца с матерью не требуют. Олег Ефремович один раз соврал про полковничьи погоны, а у Оли не возникло в этом никаких сомнений. В любой семье есть тайны, которые уходят в могилу вместе со старшим поколением.

Олег Ефремович совершил лишь один противозаконный поступок, более он ни в чем плохом замечен не был, работал лифтером, был добрым ангелом-хранителем многоэтажной башни. Зачем дочери знать о глупых ошибках молодости отца? Я понимаю, по какой причине от ребенка скрыли правду и придумали сказку про рано вышедшего на пенсию полковника. Могу объяснить и то, почему Нина откровенно рассказала мне об уголовном прошлом брата, – я ведь представилась сотрудницей правоохранительных органов, врать мне было опасно. Один подход к компьютеру, и я узнаю всю подноготную Тараканова. Но зачем плести небылицы про приезд Светланы, жены Олега? Куда подевалась Света потом? По какой причине она бросила дочь? Где Нина и Олег жили раньше? Вернее, люди, которые носили эти имена в последние годы. Ведь настоящие-то Таракановы сгорели в Насети, и как звали в действительности тех, кто присвоил себе их документы, пока неизвестно.

Я подошла к прикроватной тумбочке и открыла ее. Ничего особенного, таблетки валерьяны, бумажные носовые платки, крем для рук, книга «Как обрести душевный покой». Я машинально полистала затрепанные странички: Нина явно вдумчиво изучала пособие, кое-какие строки она подчеркнула красным карандашом. Вот, например, такую фразу: «Чистая совесть – лучшая подушка». Или следующая замечательная сентенция: «Сладкие грехи молодости – горькие раскаянья старости». Да уж… как будто автор хотел настроить своих читателей на депрессивный лад. Интересно, он-то провел праведную юность? Насколько знаю, самые занудные моралисты вырастают из тех, кто в молодые годы вел себя весьма раскованно. И если кто-то в двадцать лет смог обуздать свои желания, то частенько не потому, что был очень праведным, а просто страсти оказались слабыми. Но, похоже, Нину мучает совесть.

Долистав томик до конца, я увидела конверт, лежавший между последними страницами. Судя по штемпелю, местная почта получила письмо вчера. Адрес был написан крупными аккуратными буквами, отправитель не скрыл и свои координаты: Москва, Ломоносовский проспект, Плахтина Елена Ивановна.

Чтение чужих писем отвратительное занятие, интеллигентный человек никогда не станет этого делать. Но я занималась поисками убийцы, поэтому без колебаний вытащила тетрадочный листок в косую линейку и стала изучать текст, который как будто нанесла на бумагу старательная девочка-отличница.

«Здравствуй, моя любимая сестричка! Понимаю, что ты вздрогнешь, когда распечатаешь конверт. Жизнь прошла, а мы с тобой так и не встретились. Думаешь ли ты обо мне? Может, даже плачешь, вспоминая день, разлучивший нас? Тебе в жизни повезло! Впрочем, и мне грех жаловаться на судьбу. Вы думали, что я умру? Но Господь оставил меня в живых. Правда, я лишилась ноги, но научилась ходить на протезе, и если надеваю широкие брюки, посторонние люди даже не догадываются о моем увечье. Да, мне тоже очень повезло. Врачи решили, что вследствие травмы я потеряла память. В особенности обо мне пекся завотделением Юрий Плахтин, за него я в конце концов и вышла замуж, стала Еленой Ивановной Плахтиной. Юрий оказался замечательным специалистом и умным человеком. Десять лет назад его пригласили в Москву, – его приятель открыл в столице частную клинику, и мы с Юрой покинули Насеть. Все эти годы я помнила о тебе, о нем и о девочке. Я до дрожи боялась, что прошлое все-таки настигнет меня. Лежа бессонными ночами в кровати, пыталась представить, какой стала девочка. Я ее, если встречу, не узнаю. Что она о нас знает? Ничего? Или вы рассказали ей правду? Ты, наверное, счастлива, потому что заполучила Олега! Скажи, а ты не видела капкан… Или? Я жива, сестричка! Жива! А ты небось давно похоронила меня. А он? Он как? Вы когда-нибудь говорили обо мне? Вам меня было жаль? Вы плакали? Но я жива! В прошлом году Юрий умер от инфаркта, я осталась одна (детей, как ты догадываешься, у меня нет) и начала тебя искать. Почти тридцать лет прошло, кажется, целая жизнь промелькнула, и все свидетели давно умерли. Ан нет, сестричка! Помнишь домик, куда вы меня принесли? Наверное, ты забыла, а вот в моей памяти адрес остался навсегда: улица Ленина, дом семьдесят семь. Счастливое число, но не для всех. Ведь именно там вы решили меня бросить. А хозяин, тот мужчина с седой бородой! Он казался мне тогда ужасно старым, но ему сейчас всего семьдесят пять, он тоже жив и расчудесно все вспомнил. И не только меня. А и тебя, его и девочку. Это он сообщил мне вашу новую фамилию – Таракановы. Конечно, не бесплатно, пришлось изрядно потратиться. Билеты в Насеть и обратно стоят дорого, такси до аэропорта не копеечное, за гостиницу семь шкур содрали. И я здорово рисковала, потому что могла ткнуться носом не в дом, а в какой-нибудь торговый центр. Насеть сильно изменилась. Но там осталась улица Ленина, а в доме семьдесят семь живет прежний хозяин. Видишь, сколько у тебя сегодня удивлений: и я жива, и дядька тоже!

Зачем я пишу тебе письмо? Во-первых, чтобы сообщить о своем добром здравии. Во-вторых, хочу увидеть девочку. Можно издали, я не хочу причинить ей вред, потому готова просто полюбоваться на нее. Я знаю, что ее зовут Виола Тараканова. Могла бы и сама к ней отправиться, но я не стала этого делать. В-третьих, хочу обнять тебя и сказать: дорогая сестра, прошло три десятилетия, та старая история покрылась мхом, нам больше некого бояться, мы одиноки, нам следует держаться друг за друга. Очень надеюсь, что, получив это письмо, ты незамедлительно приедешь ко мне. Почему зову в гости тебя, а не отправляюсь сама в Клязино? Я живу в огромном, похожем на муравейник, доме, большинство соседей друг с другом не знакомы, чужой человек, вошедший в подъезд, не вызовет любопытства. А в деревне после моего появления сразу пойдут разговоры. А еще у меня сильно болит нога, я временно хожу с палкой, поэтому, сестренка, приезжай ты, и мы вместе подумаем, как строить нашу дальнейшую жизнь. Всегда твоя…»

Вместо подписи стояло изображение медвежонка. Я полюбовалась на искусный рисунок, вернула письмо на место, вышла из дома, при помощи все той же пилки для ногтей заперла входную дверь и поспешила к машине. Нина поехала не в больницу – у нее здоровое сердце, она сейчас находится в гостях у своей сестры.

Дом на Ломоновском проспекте напоминал гигантский океанский лайнер. Кажется, здание построили в пятидесятых годах прошлого века и в нем было несколько тысяч квартир. Я поднялась на пятый этаж, и без всяких колебаний ткнула пальцем в звонок. Спустя некоторое время послышалось постукивание, потом тихий голос спросил:

– Кто там?

– Мне нужна Елена Ивановна, вдова Юрия Плахтина, – ответила я.

Загремела цепочка, залязгали замки, дверь распахнулась. Из прихожей выскочила маленькая белая собачка и принялась скакать вокруг меня, как обезумевший резиновый мячик.

– Не бойтесь, – сказала хозяйка, опиравшаяся на палку, – Маркиза не кусается. Кто вы?

– Виола Тараканова, – не подумав, ляпнула я.

Хозяйка, одетая в длинное домашнее платье, выронила клюку и пошатнулась. Мысленно ругая себя за глупость, я схватила Елену за плечи.

– Я Виола Тараканова, но не дочь Олега Ефремовича Тараканова, мы тезки. Понимаю, что это звучит невероятно, но все именно так. Давайте покажу свой паспорт!

Елена, не моргая, смотрела на незваную гостью, потом вдруг вздохнула и с явным трудом спросила:

– Что вам надо? Я не знаю никакой Виолы Таракановой!

Я сделала удивленное лицо.

– Неужели? Разве Нина не успела рассказать вам в деталях о своей жизни в Клязине? Кстати, где она?

– Кто? – одними губами спросила Елена Ивановна.

– Нина Тараканова, – уточнила я, – сестра Олега Ефремовича. Хотя, думаю, никакие они не родственники. Гостья на кухне? Это прямо по коридору?

Плахтина прижала к груди стиснутые кулаки, а я, быстро стащив куртку и сапоги, пошла без приглашения на кухню.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

В просторной квартире Плахтиной кухня оказалась маленькой. Но Елена Ивановна постаралась впихнуть туда все необходимые хозяйке вещи. Едва я ступила на коричневый линолеум, как в глазах зарябило от всевозможной утвари, развешанной на стенах. Нина сидела около небольшого стола, покрытого цветастой клеенкой. Увидав меня, она замерла, потом резко вскочила, ударилась головой о низко висящий шкафчик и закричала:

– Ты?

– Знаешь ее? – прошелестела Елена, стоя на пороге.

Нина обвалилась на табуретку.

– Вы мне сочинили весьма складную историю, – со сладкой улыбкой сказала я, наблюдая, как лицо Нины начинают покрывать розовые пятна, – но разрешите напомнить вам поговорку: у лжи короткие ноги.

– Чего вы хотите? – пролепетала Плахтина.

– Найти убийцу Оли, – твердо сказала я. – Похоже, ее лишила жизни тень из прошлого.

Елена схватилась за грудь:

– Девочку убили?

Я растерялась.

– Нина вам не рассказала?

Плахтина уставилась на Тараканову, та опустила глаза.

– Сестричка, – прошептала Елена, – это правда?

Нина молча кивнула.

– Он вас нашел… – еле слышно промолвила Плахтина, – девочки нет… Но как? Через столько лет?

– Не знаю, – выдавила из себя Нина. – Сначала погиб Олег, потом Сергей, муж Оли, ну а теперь и она. Понимаешь?

Елена обхватила руками плечи и начала раскачиваться из стороны в сторону.

– Я-то понимаю… – застонала она. – Всю жизнь его ждала!

– Кого? – решительно спросила я. – Давайте по порядку и в подробностях. Если вы полагали, что все смерти не случайны, почему не пошли в милицию?

Внезапно Елена расхохоталась, потом из ее глаз потекли слезы.

– Господи, господи… – истерично повторяла она. – Милиция! Ничего смешнее в своей жизни не слышала!

Я взяла со стола чашку, налила в нее воды, напоила Плахтину, потом втиснулась в крайне узкое пространство между столом и подоконником, села на табуретку и сказала:

– Ладно, я тоже была с вами, Нина, не откровенна. На самом деле я писательница Арина Виолова…

Говорить пришлось долго, я старалась быть убедительной и завершила речь фразой:

– Если вы расскажете мне правду, я попытаюсь вам помочь. Убийца Оли должен быть наказан, человек, который сейчас сидит в СИЗО, абсолютно не виноват, его подставили. А вам надо наконец перестать бояться Ива. Вы ведь опасаетесь «отца» общины монгутов?

Нина сгорбилась, а Елена наоборот вытянулась в струнку. Потом хозяйка квартиры схватила меня за руку и воскликнула:

– Да! Я Фиа, а Нина – Муна, мы родные дочери Ива.

– Значит, Оля не племянница Нины, а ваша младшая сестра Яки, – кивнула я.

– Ха! – воскликнула Елена. – Да, она Яки, но она моя дочь.

Я разинула рот.

– Как?

– Так! – Плахтина стукнула кулаком по столу. – Слушайте…

«Отец» общины монгутов был фанатиком, очень суровым человеком, а вот его жена Ани имела мягкий, жалостливый характер. Она была умна, и Ив ценил супругу за способность дать хороший совет. Ани родила Иву много детей, мальчиков папаша отправил в Москву. Его предки отдавали учиться в город самых умных и расторопных детей общины, независимо от их происхождения, а Ив решил, что идти в мир и его покорять должны представители его семьи. Но только мальчики. Девочек Ив никогда не отпускал, их задача была родить как можно больше детей и вести хозяйство общины.

Фиа и Муна с ранних лет понимали, что их ждет незавидная судьба, но, в отличие от большинства своих подруг, не хотели с ней примириться. С пеленок девочки проявляли не свойственное малышам свободомыслие. Дети деревни Пауково боялись далеко заходить в лес и не рисковали лазать по горам. В чаще водились дикие звери, даже медведи встречались, а на каменных утесах можно было легко поскользнуться, упасть в ущелье и сломать шею. Но Муна и Фиа презирали опасность и очень скоро изучили местность лучше мужчин-охотников.

Сестры отличались не только храбростью, добрый боженька дал им при рождении еще и ум, поэтому, став подростками, девочки поняли: им нужно вести себя безупречно, чтобы Ив ничего не заподозрил, а самим исподтишка готовить побег. Несмотря на то, что Муна и Фиа были сообразительными, они не продумали план в деталях. Где взять документы? Что им делать в городе? Кто предоставит беглянкам убежище? Столь очевидные мысли не пришли в голову бунтаркам, им хотелось лишь удрать из общины. Девочки знали: если Ив сразу поймет, что дочери сбежали, он пошлет за ними поисковую группу, вернет ослушниц домой и тогда их участь будет ужасной.

Постепенно сестрам стало ясно: им необходим помощник. Но где его взять? В Пауково не бывало посторонних, из села выбирались за необходимыми покупками редкие мужчины, никакой связи с внешним миром девушки не имели. Но если чего-то страстно хотеть, желание непременно исполнится. Однажды Фиа, гулявшая по лесу без Муны, столкнулась на берегу речки с незнакомым охотником, молодым мужчиной из города Насеть. Парня звали Олегом, и он сразу понравился девушке, у них завязался роман, о котором, естественно, знала Муна. Все лето Олег и Фиа миловались, а в конце августа парень сказал сестрам:

– Я помогу вам бежать, но раньше следующего июня пускаться в путь опасно. Осенью, зимой и ранней весной по глухому лесу нам, не оставив следов, не пройти. Да и надо тщательно подготовить убежище, достать документы, накопить денег.

Фиа с обожанием посмотрела на любимого.

– О последнем не беспокойся, мы будем сказочно богаты.

– Хорошо бы, – усмехнулся Олег. – Но я не оцениваю ситуацию столь оптимистично.

Фиа прижалась к нему и сообщила:

– У отца есть сокровища.

– Здесь, в горах, – пояснила Муна. – Мы найдем их и возьмем лучшие камни.

Глаза Олега загорелись.

– Шутите! – воскликнул он. – Это все сказки, которые вам на ночь рассказывает мама.

Муна засмеялась.

– В нашей семье не принято петь колыбельные.

– Казна существует, – добавила Фиа, – не сомневайся.

Договорившись встретиться в следующего году в условленном месте, Олег и девушки расстались. В начале сентября над деревней Пауково, как обычно, повисли дожди, Муна и Фиа мирно занимались домашним хозяйством. Но неожиданно Фиа стала полнеть, округляться, у нее появился живот, и мать поняла: дочь беременна. Ани перепугалась до жути. По закону общины женщина, нагулявшая младенца до свадьбы, бесследно исчезала. Ани боялась даже думать, в какую пропасть Ив приказывает сбрасывать трупы порочных девиц. А Фиа, заливаясь слезами, рассказала матери правду, не утаив от нее план побега. И Ани решила помочь дочерям.

Скрыть от Ива произошедшее оказалось невозможным. Отец пришел в ярость, но хитрая жена всегда найдет слова, которые погасят гнев мужа.

– Ты казнишь Фиа, – храбро заявила Ани. – Я бы и сама скинула ее в ущелье, опозорила нас, мерзавка! Но подумай о последствиях? Что станут судачить люди? Может начаться бунт, будут говорить: «Ив для нас не авторитет, его маленькая шлюха вокруг пальца обвела. Разве такой человек способен править общиной? Он не сумел даже дочери ум в голову вложить!»

– И что ты предлагаешь? – сдался на уговоры Ив.

– Пусть сидит взаперти до родов, – заявила Ани. – Я скажу женщинам, что Фиа наказана за непослушание, дерзит много, хозяйством не занимается. А себя объявлю беременной, я полная, никто не усомнится, кто родители ребенка, когда он на свет появится.

– Фиа надо наказать! – рявкнул Ив.

– Конечно, – согласилась Ани. – Отправь ее после родов стеречь сокровищницу. Да объяви вслух: девчонка, мол, строптивая, не почитала родителей, дерзила, а для тебя все равно: родная она дочь или девушка из чужой семьи, Ив для своих исключений не делает. Фиа получит по заслугам, а тебя еще больше уважать и бояться станут.

– Хорошо, – спустя некоторое время сказал Ив, – мне нравится этот план. Но кто отец ребенка? Он не поднимет шум?

– Это Марк, – быстро ответила Ани.

– Сын Вики? – вскинул брови Ив. – Парень же в конце августа в реке утонул.

– Верно, – подтвердила Ани, – он успел обрюхатить Фиа в июне.

– Покойники не болтливы, – усмехнулся Ив, – будь по-твоему.

В самом начале марта Фиа родила дочь, названную Яки. А в середине мая Ив отвез дочь в пещеру при сокровищнице и оставил там в полной уверенности, что бесстыдница проведет в одиночестве оставшиеся годы своей жизни. В июне на встречу с Олегом пришла одна Муна. Она рассказала ему о случившемся и добавила:

– Яки очень маленькая, мы не сможем с ней пройти по горам, путь не близкий, младенец может заболеть. Придется отложить побег на год, а то и на два.

– Мда… – протянул Олег.

И тут Муна разжала кулак.

– Видишь?

– Изумруд! – ахнул Олег. – Настоящий?

– Конечно, – кивнула Муна. – Фиа знает теперь, где в сокровищнице лежит самое ценное. Когда мы убежим, сестра возьмет лучшее.

Очевидно, Олег любил Фиа, если через год пришел в условное место, чтобы забрать невесту и ее ближайшую родственницу. Но стал бы он ждать так долго, если б Муна не продемонстрировала драгоценность? Желание обогатиться служит порой хорошей почвой для цветков любви.

– Как ты получила камень? – изумился Олег.

Муна засмеялась.

– Отец считает себя самым умным на свете, а такого человека легко обмануть. Дорогу к сокровищнице знает только он да еще его доверенный человек. Даже наши братья не в курсе. Но мы с Фиа обдурили Ива. Когда сестру увезли сторожить казну, она взяла с собой голубя и, очутившись в пещере, отпустила его, привязав к птице письмо с планом местности. Я Фиа часто навещаю.

– В казне много ценностей? – с придыханием спросил Олег.

– Хватит на сто жизней, – ответила Муна, – мы отберем лучшее.

– Отведи меня к любимой, – попросил Олег.

– Опасно, – не согласилась девушка.

Как парень ни упрашивал Муну, та не показала ему дорогу к горе, набитой сокровищами. Пришлось молодому мужчине ждать. В путь собрались, когда Яки немного подросла.

План побега был тщательно составлен, и он удался на все сто процентов. Фиа унесла из казны уникальные камни, Олег хорошо знал дорогу к Насети, в городе их уже ждали документы и билеты. Небольшой отряд должен был, не задерживаясь, сесть на поезд и уехать. И вначале все шло просто замечательно, путь до конечного пункта занял десять дней. Олег заготовил на дороге шалаши, где спрятал запас продуктов. Девушки, приученные к физическому труду и лишениям, не жаловались на сложность перехода через лес и горы, маленькая Яки иногда шла сама, но основную часть пути Олег, Фиа и Муна, сменяя друг друга, несли малышку на закорках.

Беда случилась на самом подходе к Насети – Фиа угодила ногой в медвежий капкан, хитроумно спрятанный в траве. Боль была такой сильной, что девушка потеряла сознание. Очнулась она ночью, на ноге по-прежнему висел капкан – Олег не смог разогнуть зубья и пошел в Насеть за инструментом. Девушки ждали парня сутки, Фиа сначала плакала, потом просто стонала. А Муна лишь бессильно рыдала, ведь она ничем не могла помочь сестре, оставалось лишь верить в любовь и жадность Олега, который вернется к беглянкам и сокровищам. Он пришел поздним вечером, привел мужчину с лицом, заросшим бородой, отчего тот казался дедом-лесовиком, и принес складные брезентовые носилки. Фиа положили на них и потащили в Насеть. Капкан, слава богу, удалось снять.

Несколько дней все четверо жили у деда, который пытался вылечить Фиа народными средствами. Но через трое суток нога почернела и распухла, у девушки начался бред. Олег и дед пошептались в углу, а потом стали одевать больную.

– Куда вы хотите отправить мою сестру? – заплакала Муна.

– В больницу, – сухо ответил дед, – здесь я ей помочь не могу.

Муна обняла Яки и затряслась в ознобе. Мужчины вернулись через пару часов.

– Как Фиа? – тихо спросила сестра.

Олег отвел глаза, а дед коротко сказал:

– Не жилица она, к утру помрет. А ты собирайся, вам на поезд пора.

– Бросить Фиа? Никогда! – ответила Муна.

– Вам надо уходить, – обозлился бородач. – Фиа все равно покойница. Я ее похороню! Ступайте!

И мы уехали…

Нина замолчала, я тоже сидела тихо.

– Врешь! – неожиданно воскликнула Елена. – Не так дело обстояло, мне дед правду рассказал! Думаешь, я не видела, как ты на Олега смотрела? Да только он не тебя, а меня любил, и дочь от него я родила. Он меня несколько лет ждал! Меня, а не тебя, ты приложением к сестре шла! Не было у тебя надежды Олега захомутать. Зачем ты сейчас из него алчного человека делаешь, намеки отпускаешь, что он из-за денег нам помогал? Олег меня любил, это ты настояла на быстром отъезде в другой город, шептала отцу моего ребенка: «Фиа, считай, умерла, нам спасаться надо».

– Видно, сильные чувства Олег к тебе испытывал, если быстро нас с Яки подхватил и на вокзал отправился, – огрызнулась Нина.

Елена вскочила, я тоже поднялась на ноги и сказала:

– Тише! Прошло много лет, не следует начинать ваши отношения с драки. Очень прошу, просто изложите цепь событий. Не надо никого обвинять. Куда Олег и бородач отнесли Фиа?

– На порог приемного отделения одной из больниц Насети, – пояснила Нина.

– Они меня подбросили, – фыркнула Елена, – и хоть бы один камушек из казны мне оставили. Нет, все себе заграбастали! Кинули без денег и документов!

– Дед виноват, – со слезами в голосе заявила Нина, – он нас убедил, что ты уже на том свете.

Елена поджала губы и отвернулась к окну.

– Значит, избавившись от Фиа, вы сели в поезд? – Я вернула разговор в нужное русло.

– Да, – кивнула Нина.

– И куда отправились?

– Несколько лет по стране скитались, долго на одном месте боялись задерживаться – заметали следы, нам везде чудился Ив и его палачи, – еле слышно ответила Нина. – Дед дал нам паспорта на имя Таракановых. Олег получил другое отчество – Ефремович; я превратилась в Нину, его сестру, а Яки стала Виолой. Фиа должна была взять документ на имя Светланы Петровны Ивановой.

– Странно, что Олег не предложил этот паспорт вам, – удивилась я. – Муж, жена и ребенок ни у кого не вызовут подозрений.

– Олег не хотел, чтобы меня считали его супругой, – после некоторого колебания ответила Нина.

– Ага, лопнули чьи-то далеко идущие планы! – злорадно воскликнула Елена. – Олег любил меня и не пожелал изменять мне, даже считая мертвой!

– А потом вы перебрались в Москву? – намеренно не обращая внимания на восклицание Плахтиной, спросила я.

– Верно, – подтвердила Нина. – И мы слегка успокоились. Олег сказал, что в большом городе легче затеряться. Он очень любил дочку, второго такого заботливого отца я более не встречала. Брат хотел… то есть он мне, конечно, не брат, но я за столько лет привыкла его так называть.

– Пусть будет брат, – кивнула я.

– Олег мечтал, чтобы Виола-Яки училась в хорошей школе, получила высшее образование, а лучшие вузы находятся в столице, – продолжала Нина, – он очень заботился о девочке.

Я слушала повествование Нины. Олег Тараканов был не глуп. Он купил домик в Подмосковье, выбрал Клязино и поселил там сестру, сам же, чтобы не привлекать внимания, пошел работать в автобусный парк механиком, получил комнату в коммуналке, устроил дочку в детский сад. В планах у него было приобретение квартиры в Москве, в стране начиналась перестройка, в суматохе можно было купить хоромы в кооперативном доме, хорошо заплатив нужному чиновнику. А если бы коллеги по работе удивились материальному благосостоянию обычного механика, Олег мог ответить: «Сестричка дом продала, ей тяжело одной в деревне, вот мы и решили вместе жить». Но все планы сорвал арест Олега.

– Зачем ему понадобилось красть кошелек? – поразилась я.

Нина подперла щеку кулаком.

– Все случилось внезапно. Я уже спать легла, время к полуночи подкатило, тут в окно постучали. Это оказались Олег и Оля (мы уже привыкли так называть Яки-Виолу). Девочка была сонная, вообще ничего не понимала, я ее на кровать положила, а брат и говорит: «Нас выследил Ив». Я перепугалась, но все же возразила. «Это маловероятно. Откуда бы ему знать, под какой фамилией мы живем?» Но Олег не хотел меня слушать, все твердил:

«Точно он! Ребята в гараже сказали, приходил какой-то мужик и расспрашивал, не работает ли в автомастерской человек, приехавший с женой и ребенком с Урала. А из тех мест только я один. Так дядька не сдержался, кулаки сжал и буркнул: „Попался, голубчик“. Наши стали интересоваться, что случилось, а он им в ответ: „Не нервничайте, дело семейное. Он мою дочь соблазнил, из дома увез, вот я и гоняюсь за ними“. В общем, спрячь Олю, сиди тихо, я забьюсь в такое место, где ему меня будет не достать».

– Олег украл кошелек, чтобы спрятаться от преследователя в тюрьме, – осенило меня.

– Ну да, – подтвердила Нина. – Хоть у Ива и длинные руки, но до человека на зоне ему не дотянуться.

Я посмотрела на Нину и хотела сказать, что ни колючая проволока, ни стены следственного изолятора не спасут, если вы по глупости прищемили хвост очень серьезному авторитету, но промолчала.

– Когда Олега осудили, – продолжала Нина, – я поняла, что он совершил глупость. Если Ив нашел Тараканова, то скоро палач и в Клязино заявится – мы же с Олегом по документам брат и сестра. Перепугалась, конечно, до потери пульса, собаку завела здоровенную, ставни глухие навесила. Но никто в Клязино не приехал. У страха глаза велики, брат ошибся, тот мужик не был убийцей от Ива, небось на самом деле свою непутевую дочь искал. Но мы тогда куста пугались, везде Ив и его подручные чудились.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Итак, Олег отбывал срок, Олечка жила у тетки. Нина рассказала девочке историю о папе-полковнике, который уехал на Север зарабатывать деньги на хорошую квартиру.

– Отец тебя очень любит, – повторяла Нина, – присылает нам денег, поэтому я могу покупать хорошую еду, конфеты и игрушки.

Соседям Нина сообщила чуть видоизмененную версию.

– Невестка мне попалась гулящая, – сетовала Тараканова. – Брат на Север за длинным рублем подался, а она с ним не поехала, сказала, врач ей запретил в холодном климате жить. А сама! Едва муж за порог, мне девочку подбросила и смылась.

– Носит же земля таких дряней! – возмутились местные бабы.

Новость была актуальна пару месяцев, а потом о ней забыли, нашлись новые темы для сплетен.

– Как ты могла! – снова не выдержала Елена. – Представила меня в глазах дочери порочной, воспитала в малышке ненависть к родной матери… Ты мстила мне за любовь Олега!

– А что мне оставалось делать? – вскинулась Нина. – Правду ребенку рассказать? Взрастить в душе Оли животный страх? Искорежить ей душу ужасом? Да ни одна нормальная мать своей доченьке бы и слова не обронила про нашу жизнь в общине и про побег с Урала!

– Лучше бы сказала ей, что мама умерла, когда она крошкой была, – прошептала Елена, – что она хорошая женщина и очень любила свою дочь. А ты предпочла меня грязью обмазать. Олега заполучить не удалось, так решила дитя к себе прилепить…

– Дура, – с укоризной перебила ее Нина, – у Олега в паспорте штамп о браке стоял, а у девочки в метрике записано имя матери – Светлана Петровна Иванова. И где баба? Что людям говорить, куда она подевалась?

– Умерла, – настойчиво повторила Елена, – от тяжелой болезни.

– И где свидетельство о смерти? – резонно спросила Нина. – Его спросить могут. А так никаких подозрений: убежала с любовником, жива-здорова, бросила прежнюю семью. Это только людьми осуждается, но не законом.

Елена крепко сжала губы.

– Но вы все-таки рассказывали Оле про ее родину, – не утерпела я, – рисовали пейзажи, горы, деревню Пауково. Кстати, в вас пропал художник.

Нина мрачно на меня посмотрела.

– Откуда вы знаете про рисунки?

– Случайно полученная информация, – уклонилась я от прямого ответа.

Тараканова стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Разве так мне будущее виделось? Думала, сбежим из общины и – свобода! Я учиться пойду, сестра за Олега замуж выйдет, станем жить счастливо, в большом светлом доме, денег-то у нас в достатке. Да только тот капкан нам всем жизнь переломал. А еще страх! Я до сих пор вздрагиваю, если вечером кто в поздний час в окно стучит. Знаю отлично, местным мужикам водка понадобилась, вот и ломятся, но все равно на душе неспокойно.

– Не бросила бы ты меня в Насети, глядишь, и судьбы наши по-иному сложились, – продолжала гнуть свое Елена. – Кстати, я была счастлива с Юрием. Вот только детей у меня быть не могло, сказались роды Яки, которые наша мать лично принимала. Она плохой повитухой была, инфекцию занесла, я еле выжила.

– И мне радости не досталось, – вздохнула Нина. – И еще тоска навалилась. Никак не думала, что по нашей уральской деревне заскучаю. Маму постоянно вспоминала, подруг, но больше всего лес и горы – мне в Подмосковье плохо, не тот простор. И знаете, как тяжело, когда не с кем по душам поговорить?

– И поэтому вы рассказали крохотной девочке историю про далекую страну Монгото, где она была бы принцессой? – перебила я Нину. – Как только не побоялись, что ребенок распустит язык! Рисовали ей в альбоме виды родной местности!

Нина помолчала пару секунд, потом ответила:

– Я те разговоры прекратила, когда Оле шесть лет исполнилось, девочка их за сказки считала. И потом, я ни разу не произнесла название «Пауково», малышка считала, что Монгото находится в Африке. Оля вскоре забыла о нашей игре, никогда о ней не вспоминала.

Я подавила вздох. Детская память избирательна и цепка. Нина перестала будоражить душу Оли историями и полагала, что племянница мгновенно выбросила из головы информацию. Но взрослые недооценивают малышей! Оля сообразила, что Нина больше не желает беседовать про Монгото, и решила поиграть с Анжелой, а та сохранила альбомы с рисунками. Потом школьницы повздорили, и Оля не захотела более секретничать с одноклассницей, посчитала ее предательницей, раз она посмела завести еще одну подругу. Но альбомы с рисунками мирно лежали на чердаке, словно ждали моего прихода. А еще Оля панически боялась темноты и «красного человека».

– Зачем вы пугали малышку палачом? – вырвалось у меня.

Елена возмущенно ойкнула, а Нина неожиданно накинулась на внезапно обретенную сестру:

– Ну, давай, осуждай меня теперь! Ты жила в свое удовольствие с мужем, а я так и не узнала личного счастья, воспитывала твою дочь!

– Я ребенка не бросала, – отчеканила Елена. – Ты его у меня украла. Хотела и Олега прибрать, да не вышло. Бог шельму метит, поэтому ты и осталась одна. Как можно было малышку стращать!

Нина, резко выпрямившись, оперлась кулаками о стол и нависла над Еленой.

– Думаешь, она была милой крошкой с ясным взглядом? Ха! Непослушная врунья, на все говорила «нет», меня в грош не ставила… Отца, правда, побаивалась, потому что Олег сразу ремень в ход пускал.

– Вы били мою доченьку? – пришла в ужас Елена. – Да как у вас руки не отсохли?

– Ее следовало драть хуже, чем сидорову козу! – заорала Нина. – Абсолютно порочный ребенок! С виду милая, нежная, а внутри черная, гнилая. Знаешь, где я ее поймала в одиннадцать лет, когда Олег девчонку на лето в Клязино привез? На сеновале, с восемнадцатилетним парнем. Угадай, чем они занимались? И юноша клялся, что не он Ольгу, а она его соблазнила – кофточку распахивала, юбчонку задирала. В ее-то возрасте!

Елена зажала уши ладонями:

– Клевета! Не хочу слушать! Ты ненавидела мою дочь, потому что ее родила я!

Нина схватила сестру за руку.

– Ну уж нет, ты сама напросилась. Я тебя пожалела, правды об Оле не сказала, хотела осторожно про ее смерть сообщить и больше никаких подробностей, но теперь тебе придется горький отвар хлебать. Оля была натуральной шлюхой! С рождения! На нее еще в детском садике жаловаться начали: девочка бесконечно игру во врача затевала, одногруппников раздевала. Вот тут-то я про «красного человека» и вспомнила, как им нас в детстве, в общине, старухи пугали. Девчонка притихла, а после пятого класса вразнос пошла. Никакого сладу с ней не было! Одни мужики на уме, и ладно бы одноклассники. Нет, она лезла к взрослым, женатым. Олег тогда крепко ей гайки закрутил, расписание поминутное составил, следил, чтобы ни шагу вбок.

– Не помогло, – пробормотала я, вспомнив рассказ Риты о том, как Оля «ходила» в бассейн.

– А когда она на работу устроилась, – продолжала Нина, – начала подарки таскать – то цепочка на шее появится, то колечко на пальце, то браслет на запястье. Олег с вопросами пристает, а у дочки на все ответ есть: «Клиент за отличную работу подарил». Ага! Отдал брюки за копейки подшить, а потом дорогущий презент мастерице приволок. Она нас с отцом за дураков держала!

Елена зашмыгала носом, но Нину уже несло, она и не подумала прервать обличительные речи.

– Некоторое время назад Олег заболел и не смог с дочуркой на юг поехать, так она одна отправилась. Вернулась назад – чисто кошка драная: похудела, глаза ввалились. Вот тут Олег и сообразил, что девку замуж срочно выдавать надо, пока она дурную болезнь не подцепила. Нашел хорошего парня, Сергея, и живо свадьбу сыграли. Оля сначала вроде рада была, пару месяцев они с мужем тихо жили, а потом она за старое принялась. Сергей-то, наивный, верил жене, а Олег понял, откуда ветер дует, ну и попытался приструнить дочь. Я, словно беду почуяла, редко к брату ездила, Олег мне всегда рад был, а вот Ольга рожу корчила, раздражала ее тетка. Я человек прямой, откровенный, могу замечание сделать, а племянницу любое слово поперек ее желаний злило. Но что-то меня толкнуло в тот день приехать…

Оля открыла дверь и с порога заявила:

– Папы дома нет!

Видимо, надеялась, что родственница развернется и отчалит, но Нина решила не замечать грубость, ответила:

– Ничего, я подожду.

– Он поздно придет, – не успокаивалась Ольга.

И тут из лифта вышел Олег Ефремович.

– Здравствуй, – морщась, сказал он Нине.

– Тебе плохо? – насторожилась та. – Весь бледный!

– Шел домой, – объяснил Олег, – а в нашем дворе налетела на меня здоровенная баба в зеленом платье. Волосы вытравленные, космами до пояса свисают. Кинулась мне на шею и голосит: «Коля! Сто лет не виделись!» Еле-еле из ее объятий вырвался, она меня исцарапала, до сих пор больно! Надо же, сколько по улицам психов ходит… Оля, почему тетю на пороге держишь?

– Мы ее не звали, – сказала в ответ дочь.

– Да как ты разговариваешь! – вскипел отец.

Завязался скандал. Оля отцу по полной программе нахамила, вот у него инфаркт и случился, сердце не выдержало…

Нина тяжело вздохнула, помолчала, а затем тихо добавила, как бы про себя:

– Вот с Сергеем, мужем Оли, то же получилось…

– Он погиб в автокатастрофе, – быстро вставила я.

Тараканова хмыкнула.

– Ну да, потерял управление на скользкой дороге. Только, думаю, бедняга нарочно в бетонное ограждение влетел, с собой из-за гулящей жены покончил. Я на похороны не пошла, с гипертоническим кризом лежала, а на девять дней отправилась к Оле. Полагала, мы вместе на кладбище поедем, помянем Сережу. Звоню в дверь – не открывает.

– Замолчи… – простонала Елена.

Но Нина безжалостно продолжала рассказ.

…Сначала тетка решила, что племянница вне себя от горя, уехала на могилу, но, посмотрев на часы, которые показывали восемь утра, отмела эту мысль и стала еще энергичнее жать на кнопку.

– Привет! – раздалось сзади.

Нина обернулась и увидела Олю. Веселая, словно молодая трясогузка, она помахала тетке рукой.

– Ты не ночевала дома? – возмутилась Нина.

– Ничего, сейчас спать лягу, – засмеялась Ольга.

– Где была? – не успокаивалась Нина.

– Там меня уже нет, – схамила племянница.

– Любовника завела… – ахнула тетка. – Вот бесстыжая! Муж только умер, девять дней сегодня, душа его еще на земле мается, а ты…

Оля нагло воззрилась на Нину:

– Чего приперлась? Я в гости никого не звала.

– Как это? – возмутилась тетка. – На могилу надо сходить, Сергея помянуть.

– Ты ему кто? – скривилась Оля. – Мать родная? Или жена? И чего сюда, в дом, прикатила? Гроб не в гостиной стоит, он, если забыла, на кладбище зарыт, вот туда и отправляйся.

Нина задохнулась от негодования, но потом решила свести дело к миру и, стараясь успокоиться, сказала:

– Нехорошо в такой день ссориться, собирайся, я тебя подожду.

– Мне никуда ехать неохота, – пожала плечами Оля, – сейчас ванну приму и спать лягу.

– А Сергей? – изумилась тетка. – Надо же его помянуть.

– Он ведь умер, – издевательски ухмыльнулась племянница, – ему все равно, а я живая, молодая, хочу счастья.

– У тебя каменное сердце! – воскликнула Нина.

– Да что ты знаешь? – вышла из себя Ольга. – Я мужа терпеть не могла! Отец заставил, вот и вышла замуж! Денег у Сергея не было. Жил на мою зарплату и папины сбережения. Хорош супруг… Со всех сторон пустое место! И как мужчина абсолютный ноль, два раза в неделю, да и то с трудом меня радовал. Я другого люблю. Уже давно. И мы будем вместе! Мы столько вытерпели! Да знаешь, что мы сделали, чтобы быть рядом?

– Что? – похолодела Нина.

– Ничего, – опомнилась Оля. – Уезжай и больше здесь не показывайся. Хочу жить самостоятельно. Слишком долго вы мною командовали, теперь конец. Я сама хозяйка своей судьбы! Навсегда!

Нина перевела дух, потом с возмущением заявила:

– Вот ты какая! С детства все по-своему! Уж отец воспитывал тебя, воспитывал, а толку… Прикидывалась послушной, а на самом деле хитрая, себе на уме!

Тараканова оборвала рассказ и замолчала на минуту. А потом, посмотрев на меня, спросила:

– Ну вот в кого она такая получилась?

Я уставилась на Нину. Интересно, она всерьез ждет ответа на поставленный вопрос? Мне что, напомнить владелице деревенского магазина про двух девчонок, Муну и Фиа, которые удрали из общины монгутов? Генетика непобедима, от вишни не родится капуста, Олечка удалась в свою бесшабашную родню.

Ох, как часто родители говорят своим детям:

«Я в твоем возрасте учился на пятерки, помогал родителям, в девять вечера мирно спал в кровати». Взрослые врут, или они на самом деле забывают о своем подростковом периоде?

Лично я в тринадцать лет была невыносима. Остается лишь удивляться терпению воспитавшей меня Раисы. Но я помню о собственных шалостях и подчас опасных проделках. А Нина сейчас совершенно искренне возмущается желанию Оли сбросить ярмо опеки.

Вам поведение почти тридцатилетней женщины, продемонстрировавшей нрав тинейджера, кажется странным? А мне нет. В юности Олег подавил дочь, но не исправил ее характер, просто научил притворству. Ольга прикидывалась паинькой и мечтала о том дне, когда скинет маску. После смерти Олега Ефремовича необходимость изображать из себя скромную гимназистку отпала, и Олечка развернулась вовсю.

Надо признать, у моей тезки были замечательные актерские данные. Я сама приняла ее за милую стеснительную особу. Но зачем Ольга рассказывала мне о своем одиночестве? С какой стати она врала случайной знакомой? По детской привычке? Отец привил дочери некие стандарты поведения, и Оля придерживалась их при общении с посторонними людьми?

– Значит, у вашей племянницы был любовник? – спросила я у Нины.

– Полагаю, не один, – мрачно согласилась Тараканова.

– Оля назвала его имя? – не успокаивалась я.

– Нет, – сухо ответила Нина, – она меня тогда вон выставила. Я решила больше с ней не общаться, подумала: буду доживать жизнь в одиночестве. Но неожиданно пришло письмо от Фиа, то есть от Лены. Столько лет прошло, нам теперь надо держаться вместе, забыть прежние обиды.

Плахтина кивнула и вытерла глаза.

– У вас еще остались драгоценные камни? – спросила я.

Нина нахмурилась.

– А тебе зачем?

Я усмехнулась.

– Мне ваше богатство не нужно, но если в квартире Ольги были припрятанны сокровища, то, вероятно, основной мотив преступления – грабеж.

Нина стала с хрустом ломать пальцы.

– Нашей казной Олег распоряжался, – решилась она наконец на откровенность. – Он очень умным был и осторожным, понимал, что не следует достаток демонстрировать, тратил средства экономно, не по-купечески. Дом в Клязине приобрел, себе квартиру, взятку дал, когда Оля в институт поступала. Потом решил мне магазин купить. Если кто интересовался, почему простой лифтер не нуждается в средствах, Олег мог ответить: «У моей сестры прибыльный бизнес. Своей семьи у нее нет, вот она нам с дочерью и помогает». На мелочи он запас не тратил, питались они с дочкой скромно, одевались просто.

– Значит, камни остались, – резюмировала я. – И где они?

– В квартире, – растерянно ответила Нина, – в тайнике.

– Вы знаете, где он находится?

– Да, конечно, – кивнула Нина.

Я встала с табуретки.

– Думаю, вам надо съездить в квартиру брата и посмотреть, на месте ли «алмазный фонд». Вот вам моя визитка, если понадоблюсь – звоните. И последний вопрос: как я поняла, ни вы, ни Олег не рассказали Ольге правды о ее происхождении? Но она знала про сокровища?

Нина сунула карточку в карман кофты.

– Да. Только Олег придумал байку про очень богатых родителей, которые оставили ему наследство.

– Кто убил мою девочку? – отмерла Елена.

Я посмотрела на Плахтину.

– Может быть, до внучки добрался Ив, мечтавший наказать беглую родню, либо Олю лишила жизни ревнивая женщина. Некоторые жены ни с кем не хотят делить своих мужей. Вероятна и другая версия: один из любовников Оли, узнав о камнях, решил их украсть и схватился за палку для занавесок.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Выйдя из квартиры Плахтиной, я вынула телефон, дозвонилась до Плотникова и велела ему:

– Немедленно выясни, жив ли некий Ив.

– Давай паспортные данные, – деловито потребовал Роман.

– Он просто Ив!

– Без фамилии?

– Да.

– Так не бывает, – безапелляционно заявил Роман.

– Ив – предводитель общины монгутов, они не пользуются документами, вроде сожгли паспорта.

– Ясно… – протянул Плотников. – Заедем с другой стороны. Где он живет?

– В деревне Пауково. Это на Урале, недалеко от города Насеть.

– Понял, – кратко ответил Рома и отсоединился.

Я глянула на часы и покатила в ресторан, где мы с приятелями отмечали «не наше Рождество».

Зал был забит людьми, между столиками туда-сюда сновали официанты с бледными лицами и приклеенными улыбками, на небольшой эстраде играл оркестрик. Я подобралась к сцене и поманила пальцем длинноволосого дядьку, сидевшего за ударной установкой. Барабанщик нагнулся и проорал:

– Чего хотите?

– Кто у вас главный?

– Музыку заказать?

– Да.

– Давайте деньги и называйте мелодию, – закричал ударник.

– Любую можете исполнить? – спросила я.

– Желание клиента для нас закон, – закивал барабанщик.

Я раскрыла кошелек, вытащила пару купюр и спросила:

– Хватит?

Мужчина тряхнул сальными прядями.

– Вполне. А че лабать?

– «Ты скоро подохнешь», – сказала я. – Знаете такую песню?

– Жесть! – оценил мой выбор музыкант. – Репертуар Ники Пиплз. Я думал, народ давно о певичке и о песне забыл, но иногда все же заказывают!

– Часто? – завопила я.

Грохот на сцене стих, члены группы схватились за бутылки с минералкой, предусмотрительно поставленные на рояле.

– Не очень, – ответил барабанщик, бросив ассигнации в железную коробку, возле своих медных тарелок. – Вроде на днях мы ее играли. Хорошо, Коля слова помнил, я-то текстуху забыл напрочь.

– Ой, наверное, ее мой брат попросил, – я изобразила бурную радость, – он тут совсем недавно гулял. Мы от этой песни вдвоем тащимся.

– Не знаю, кто заказал, – зевнул барабанщик, – Никита бабки принес.

– Никита? – переспросила я. – В смысле, гость?

– Официант, – равнодушно пояснил музыкант. – Посетителям иногда лень по залу расхаживать, вот и отправляют халдея с купюрой.

– Понятно, – кивнула я.

– Ща мы «Траву у дома» забацаем, – деловито доложил барабанщик, – третий столик оплатил, а потом твою жесть.

– Спасибо, – поблагодарила я, отошла в глубь зала и остановила хорошенькую девушку с подносом, заставленным грязной посудой.

– Простите, где можно найти Никиту?

– Он тут, – устало ответила официантка.

Я стала озираться.

– Где? Не вижу!

– Может, на кухне? – предположила девушка. – Сейчас придет.

Я села за пустой столик и оперлась на него локтями.

Шли минуты, а Никита не появлялся. Зато около меня притормозил рыжеволосый юноша и вежливо сказал:

– Извините, этот столик временно не обслуживается. Вас не затруднит пересесть к окну? Если не хотите, я накрою вам тут, но прежде спрошу разрешения у метра. У нас за каждым официантом закреплены определенные места.

– Все в порядке, – остановила я заботливого паренька, – я не хочу ни есть, ни пить, жду Никиту.

– Он здесь, – кивнул рыжий, – я его минут десять назад видел.

– Где? – обрадовалась я.

Официант замялся.

– На заднем дворе, возле служебного входа. Он такой бледный был, прямо синий. Я его спросил: «Тебе плохо?» А Никитка ответил: «Баба толкнула, а потом голова от духоты и дыма закружилась, выйду на воздух».

Я встала.

– Спасибо. А как пройти к служебной двери?

– По коридору, мимо пищеблока, до самого конца, – пояснил собеседник.

Я поторопилась в указанном направлении, толкнула железную створку, увидела небольшой заасфальтированный дворик, железные мусорные баки и темную фигуру, сидящую прямо в грязи.

– Никита, вам плохо? – крикнула я и бросилась к официанту.

Парень не отвечал, его голова безвольно висела, глаза были полузакрыты. Я попыталась поднять юношу, но потерпела неудачу и кинулась назад в ресторан.

Через час приехавшая «Скорая» забрала Никиту.

– Что с ним? – попыталась я выяснить у врача.

– Гипертонический криз, – с легким сомнением сообщил доктор.

– Никита по возрасту студент! – воскликнула я.

– И что? – нахмурился врач.

– Разве у молодых бывают резкие скачки давления? – поразилась я.

Терапевт поправил сползшие на кончик носа очки.

– Женщина! Нынешнее юное поколение насквозь гнилое. Остеохондроз с пяти лет. Камни в желчном пузыре у первоклассников, в третьем классе они уже сердечники, в пятом – инвалиды. А все почему? Курят, пьют энергетические напитки, по клубам носятся!

– Петр Сергеевич, можно ехать, – крикнул шофер.

Доктор нырнул в микроавтобус, и машина, надсадно завывая сиреной, унеслась прочь.

– Он на Никиту напраслину возвел, – запоздало возмутился рыжий официант, молча наблюдавший, как я беседовала с эскулапом.

– Тебя как зовут? – поинтересовалась я.

– Федор, – ответил парень.

– Вы с Никитой дружите?

– Общаемся. Он учится на кинооператора, – быстро заговорил Федор, – а вечером тут пашет. Стипендия маленькая, родители помогать не могут, надо самому крутиться. Никита не курит, не колется, энергетики не глушит, он положительный! Врач полную чушь нес.

– Наверное, он устал, поэтому и начал раздражаться, – защитила я эскулапа. – Никита жаловался на давление?

– Не-а, – отозвался Федор, – он здоровый. Вот у меня к часу ночи ноги отваливаются, хожу как на баллонах с водой, а Никитке все нипочем.

– Что он тебе сказал, направляясь во двор?

– Ну, голова заболела, душно очень и накурено, – протянул рыжий. – В декабре у нас всегда народу лом. Зато до пятнадцатого января затишье наступит, будем в потолок плевать.

– В первый раз, сказав мне, где Никита, ты упомянул какую-то женщину, – напомнила я.

– Ах да! – воскликнул Федя. – Я видел, как Никитку клиентка толкнула. Выпила, похоже, здорово, вот ее и мотнуло. Здоровенная бабища, блондинка в зеленом платье. Прямо на Никитоса ее занесло, он в плечо ей лицом ткнулся. Хорошо, он с пустым подносом был, а то бы все тарелки растерял. Я еще к нему подошел и пошутил: «Че, приятно за грудь подержался?» А Кит не ответил, лоб вытирает и говорит: «Что-то меня в пот бросило… Она мне больно сделала, вот дура!» И минут через десять подышать вышел.

– Незнакомка причинила официанту боль?

– Он так сказал, – кивнул Федор.

– Что же она могла ему сделать?

Федор пожал плечами.

– Наверное, на ногу наступила или под ребра локтем ткнула.

– Доктор сказал, что Никиту повезли в Боткинскую больницу, надо бы завтра позвонить и спросить, как он себя чувствует.

– Угу, – буркнул Федор и вознамерился убежать.

– Послушай, – спросила я, – а где твой бейджик?

Федор заморгал.

Решив, что парень не знает заковыристое слово, я решила упростить вопрос.

– Куда ты подевал свой значок с именем?

– Мы не носим бейджи, – удивленно сообщил Федор.

– Почему?

– Не знаю. Видно, хозяину не нравится.

– Вам запрещено сообщать гостям свое имя?

– Конечно, нет! Если кто-то спрашивает, мы всегда отвечаем. Разве это секрет? – удивился официант. – Девчонки, правда, если видят, что пьяный приклеиться хочет, всегда врут, называются Машей или Таней.

– Ясно, спасибо за помощь. Вот моя визитка, позвони, когда выяснишь, что с Никитой.

– Чаевые не включены в стоимость заказа, но они приветствуются, – пробасил вдруг Федя.

Я вытащила кошелек:

– Сколько с меня за беседу?

– Как совесть велит, – весело заявил официант, не слишком опечаленный неприятностью с коллегой.

Расплатившись за крохи информации, я вернулась в машину и поехала домой. В голове царила мешанина. Надо сосредоточиться. Итак…

Ольга была неразборчива в связях, заводила интриги с женатыми мужчинами и легко могла стать жертвой чьей-нибудь ревнивой супруги. Нина уверена, что у племянницы имелся партнер, в которого Оля была страстно влюблена. Оля не испытывала любви к мужу, Сергея ей подобрал отец, желавший связать брачными путами слишком сексуально активную девушку. Может, поискать обиженную жену? Вполне перспективная идея. А если учесть, что кто-то заказал в ресторане песенку с угрожающим названием «Ты скоро подохнешь», то версия о ревнивой убийце выходит на первый план. Но! Еще есть Ив, мечтавший во что бы то ни стало наказать непослушных дочек.

Хоть его жена и постаралась всех убедить, что Муну и Фиа слопал медведь, у Ани это не получилось. Представляю, как взбесился отец общины: его обдурили две свиристелки! Не только удрали вместе с малышкой Яки, но еще и унесли хороший куш из казны. Сразу найти беглянок ему не удалось, но монгут в конце концов напал на след и расправился с Ольгой. Вот еще одна хорошая версия. Плюс к тому я пока не знаю, на месте ли камни. Возможно, произошло банальное ограбление. Но нельзя же бежать одновременно во всех направлениях!

Ладно, теперь рассмотрим некоторые вопросы. Кто заказал песню в ресторане? Может, убийца? Дала Никите деньги и велела ему договориться с оркестрантами. Кстати, то, что у официанта Никиты произошел гипертонический криз, случайность или…

От внезапно пришедшей в голову мысли у меня затряслись руки. Минуточку! Мне давно ясно, что Евгения подставили, Растов невиновен, его на роль козла отпущения выбрал человек, хорошо знавший Женю и ни секунды не сомневавшийся: алкоголик наклюкается и упадет лицом в тарелку. План преступника был прост: Оля привозит к себе ничего не соображающего Женю, укладывает его в кровать, мирно засыпает, и тогда в квартиру входит киллер. Но в этом случае получается, что убийца хорошо знал и Олю, раз предполагал, что она прихватит с собой Растова. Однако моя тезка оказалась на вечеринке совершенно случайно, еще утром я даже не слышала о женщине по имени Виола Тараканова…

Нет, дело обстояло иначе. Когда Оля неожиданно появилась за столиком, ее узнал кто-то из посетителей ресторана. Жена любовника! У ревнивицы в душе вспыхнул пожар, и она заказала песню. Но Оля не поняла, что слова «Ты скоро подохнешь» обращены к ней, и пошла весело отплясывать с Леней Мартыновым, чем вызвала новый припадок злобы у оскорбленной бабы. А потом ревнивица обратила внимание на опьяневшего Женю, услышала наш спор о том, кто повезет Растова, и поняла: вот он, ее шанс. Естественно, преступница ничего не знала о прошлом Жени, то, что он в молодости случайно убил первую жену, послужило приятным бонусом.

Ну и что дальше? Если я принимаю последнюю версию, тогда надо возвращаться в трактир. Сейчас предпраздничные дни, самое время корпоративных вечеринок, одновременно с нами в зале гудело несколько компаний. Ясное дело, столики они заказывали заранее. Мне надо взять у метра список клиентов, обзвонить всех, выяснить, кто присутствовал на ужине в тот самый вечер, поговорить с каждой дамой, попытаться установить ее связь с Олей…

О боже! Жизни не хватит, чтобы провернуть такую работу. И потом, почему я решила, что убийца женского пола? Ведь вполне вероятно, что Олю забил до смерти любовник. Может, он не хотел терять семью? Боялся шантажа со стороны моей тезки?

Я потерла глаза рукой и снова вцепилась в руль. Все! На сегодня хватит, нужно отдохнуть. Мозги кипят, им требуется покой. Сейчас приеду домой, налью себе ванну, лягу в пену и постараюсь расслабиться…

Предвкушая удовольствие, я подошла к своей квартире и с удивлением заметила, что входная дверь чуть отошла от косяка. Мой вам совет: если вы точно помните, что перед уходом несколько раз повернули ключ в скважине, а, вернувшись домой, нашли замок открытым, не суйтесь в квартиру. Лучше быстро захлопнуть створку, подпереть ее тяжелым предметом и немедленно позвонить в милицию. С большой долей вероятности можно утверждать: грабитель еще находится в комнатах!

Я отлично знаю, как нужно поступать, и очень люблю раздавать ценные советы. В теории я хладнокровна, умна и умею управлять своими нервами. На практике же часто получается иначе.

Осторожно юркнув в холл, я увидела, что в гостиной горит свет, услышала доносящиеся оттуда громкие женские голоса и возмутилась до глубины души. Нет, нынче люди окончательно потеряли стыд! Раньше домушники действовали молча, пользовались маломощным фонариком, опасаясь привлечь к себе внимание, убегали при малейшем намеке на опасность. А тут пришли целой компанией! Они что, не знают про статью Уголовного кодекса, которая сурово гласит: за преступление, совершенное группой лиц, грозит гораздо больший срок? Включили многорожковую люстру, да еще спорят практически во весь голос! Ну-ка, о чем идет речь? Я обратилась в слух.

– Глупо не использовать середину комнаты, – сказало визгливое сопрано.

– Можно тут поставить обеденный стол, – согласилось томное контральто.

– И дверь в кухню лучше снять.

– Нет, будет готовкой пахнуть.

– И чего?

– Неприятно. Надо закрыть вход.

– Ты не права!

– Эй, чья квартира? Моя!

– Еще неизвестно, может, моя.

– Тебе на Песчаной понравилось. Значит, здесь жить Фетковым!

– Не уверена. Забирай себе первый вариант.

– Нашла дуру, там последний этаж!

– Зато можно на чердаке белье вешать. Круто!

– Вот и займись постирушками.

– Я здесь хочу остаться.

– И я.

– Это моя хата!

– Нет, моя!

Обалдев от подслушанного разговора, я, крепко сжимая в руках снятый с вешалки зонт-трость, вошла в гостиную и с возмущением заорала:

– Эта квартира моя!

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Тетки, нагло впершиеся грязными сапогами на мой бежево-серый ковер, разом обернулись. Две пары густо подведенных глаз уставились на меня, веки, намазанные ярко-голубыми тенями, синхронно моргнули, красные губы приоткрылись.

– Идите, гражданочка, здесь уже занято, – сообщило сопрано.

– Алла охамела! – возмутилось контральто. – Бабки у нас взяла, а сама еще одну сюда направила. Ну, блин, ваще!

– Вы кто? – каменным голосом спросила я. – Покажите паспорта.

– Вот нахалка! – заявило сопрано.

– Сказано, проваливай, – дополнило контральто. – Квадратные метры наши!

– Мы первые пришли.

– Ищи другой вариант!

– Всем квартирку подешевле хочется.

– Катись отсюда.

– Предъявите документы, или я вызову милицию! – обозлилась я. – Вы вломились без спроса на чужую территорию! Это преступление.

– Ваще, хамло, – подбоченилось сопрано.

– Может, ей более доходчиво объяснить? – нахмурилось контральто.

Я посильнее сжала зонт, одна из нахалок шагнула вперед…

– Ну, девочки, осмотрелись? – защебетал из передней знакомый голос нашей домоуправши Аллочки. – Квартирка шикарная, цена приемлемая. Все есть. Только, чур, плату сразу за полгода вперед. Не себе беру, надо народ подмазать. Я-то вас, по доброте душевной, даром пустить готова, но наш участковый, вот уж урод косорылый, морж пятнистый, долю требует. Пенки слизывает! Мне сегодня к маме улетать, времени мало, не волыньте!

Продолжая болтать, Аллочка зарулила в гостиную и, не заметив меня, стоявшую сбоку у книжных полок, спросила у теток:

– Так как?

– Никак! – гаркнуло сопрано. – Ты ваще сука!

– Эй, эй, Лариса, поосторожнее в выражениях, – насупилась Аллочка, – за оскорбление и огрести можно!

– Мы тебе за просмотр пятихатку дали, – заревело контральто, – и че?

– Лара, Таня, давайте спокойно, – деловито остановила хамок домоуправ. – Что случилось? Не понравилось?

– Какого хрена ты сюда еще одну клиентку прислала? – побагровела Лариса.

– Девочки, что за глупость? – удивилась Аллочка. – Я только вас впустила, так что определяйтесь. Конкурентов нету.

– А она кто? – ткнула в меня толстым пальцем Лариса. – Привидение?

Аллочка всем телом повернулась в мою сторону, и в ту же секунду ее нижняя челюсть начала медленно уползать в бок, глаза округлились, а щеки обвисли.

– Приветик! – помахала я Алле зонтиком. – Давно не виделись. Как дела?

Аллочка истерически взвизгнула и присела за кресло. Я над ней нагнулась:

– Можешь объяснить, что здесь происходит?

– Ты же умерла… – сдавленно прошептала домоуправша.

– Да ну? – удивилась я. – Когда?

– Газеты сообщили, – плаксиво протянула Алла.

– Какие?

– «Желтуха», «Треп», «Сплетник», – перечислила домоуправ. – Я, кстати, плакала.

– Спасибо, – кивнула я, – очень мило с твоей стороны.

– По-настоящему рыдала, – приободрилась она, – от души! Не знала, что ты настолько великая писательница.

– Очень лестно, но я не заслуживаю такого эпитета.

– Так в «Желтухе» написали: «Умерла великая детективщица России», – пояснила Алла.

– В нашей стране, чтобы стать гениальным, надо скончаться, – вздохнула я. – Пресса ошиблась! Моему здоровью можно позавидовать.

– Все сразу не могли обмануться, – возразила Алла, по-прежнему сидя за креслом.

– Хочешь сказать, что сейчас перед тобой разглагольствует труп Виолы Таракановой? – стала медленно закипать я.

Лариса и Таня, притихнув, пятились к окну.

– Стойте на месте, не пачкайте ковер! – приказала я.

Тетки замерли.

– Этта кто? – прошептала первая.

– Ну, блин, ваще… – добавила вторая.

– Перед вами законная хозяйка квартиры, – представилась я.

– Она умерла, – брякнула Лара.

– А мы фатерку на полгода снимаем, – забулькала Таня. – Тута никого прописанных, кроме трупа. Значитца, шесть месяцев у комнат хозяина нет. Очень удобно и недорого.

– Ясно, – засмеялась я. – Аллочка, ты пускаешь на чужую площадь гостей Москвы, пользуясь тем, что наследство можно получить только через определенное время после смерти владельца? Если подобрать апартаменты, где жил одинокий хозяин, ну такой, как я, незамужняя и бездетная, получается отлично. Доходный бизнес. Но вышел косяк – я живая!

– Газеты написали другое, – упорствовала Алла.

– Эй, посмотри на меня! – приказала я. – А хочешь – потрогай.

Алла встала и навалилась грудью на спинку кресла.

– Журналюги сообщили про похороны, – жалостливо протянула она. – Ты мертвая! И вообще, покажи паспорт!

– С ума сошла? – возмутилась я.

– Фильм недавно по телику крутили, – прошептала Аллочка, – про Гаити. Там тело зароют, потом поколдуют, и оно снова, как живое, ходит. Газеты зря не напишут!

Лариса и Таня, хором взвизгнув, слаженно присели за другое кресло. Их туши не уместились за спинкой, тетки походили на перепуганных страусов – голова в укрытии, все остальное снаружи. Внезапно мне стало смешно.

– Мы не на Гаити, и я не зомби!

– А веночек? – не успокаивалась Алла. – Он на лестнице стоит!

– Его прислали в качестве подарка, – сказала я чистую правду.

– Похоронную икебану? – округлила глаза Алла. – Ну это уж ни в какие ворота не лезет. Дай все-таки на паспорт поглядеть!

Чеканя шаг, я сходила в спальню, принесла документ и сунула Алле в нос.

– Вот!

– Не похож на настоящий, – засомневалась домоуправша.

Я взяла телефон.

– Эй, чего делать хочешь? – забеспокоилась Аллочка.

– В милицию позвонить, – нежно проворковала я. – Квартира-то вскрыта! Кстати, откуда у тебя ключи?

– Сами на собрании решение приняли: дополнительные ключи в ДЭЗе хранить на предмет затопления соседей, – зашмыгала носом Алла. – Я тут ни при чем! Они без спроса в твою квартиру вперлись!

– Я? – ахнула Лара.

– Ну, блин, ваще… – прогудела Таня.

– Вот пусть милиция и разбирается, – твердо сказала я, делая вид, что нажимаю на кнопки.

Лариса и Татьяна кинулись на лестницу.

– Вилочка, – сладким тоном Лисы Патрикеевны запела Алла, – давай договоримся…

– Начинай, – предложила я.

– Ошибочка вышла! – закатила глаза домоуправша. – Это наш участковый придумал, я здесь страдательная часть. Чуть с ума не сошла, когда тебя увидела! А потом так обрадовалась, что едва чувств не лишилась. Ой, я тебя до жути люблю! Ты шикарные книги пишешь! Лучшие! Ну прямо, как… как этот… ну… Чайковский!

– Ладно, – кивнула я, откладываю трубку, – забудем о недоразумении!

– Ты солнышко! – запрыгала Алла. – Дай тебя поцелую!

– До свидания, – пресекла я попытку телесного контакта.

Домоуправ порысила в прихожую, потом остановилась.

– Хочешь, не плати по полгода коммуналку, – предложила она. – Я тебя в должники никогда не запишу!

– Мерси, – кивнула я, – но предпочитаю не задерживать платежи.

– Тогда паркуйся на газоне! – в порыве щедрости воскликнула Алла.

Я попыталась сдержать рвущийся из горла смех.

– Спасибо.

– А еще выбрось венок, – попросила домоуправ, выходя из квартиры. – Зачем людей пугать? Целую! Чмоки!

Домоуправша убежала. Спустя пару минут я вышла на лестницу и посмотрела на венок. Вот тут Алла права, надо избавиться от похоронной «икебаны». Причем прямо сейчас, не откладывая.

Я схватила колкие лапы, дождалась лифта, спустилась на первый этаж, миновала просторный холл, где стояли большой письменный стол и кресло, рабочее место отсутствующего в данный момент лифтера, распахнула дверь подъезда и… невольно попятилась.

На улице бушевал ураган – с неба плотной стеной валил мокрый снег, который, не долетев до земли, превращался в дождь и растекался по тротуару грязной жижей, ветер выл, как обезумевший волк, и сдувал с ног. Я быстро захлопнула дверь. Ну уж нет, не буду сейчас ковылять сто метров до площадки с мусорными бачками. Я не одета должным образом для такого развлечения, а возвращаться в квартиру, натягивать куртку, сапоги и снова спускаться вниз нет никаких сил. Но тащить венок назад на свой этаж показалось мне дурной приметой.

Я осторожно прислонила венок к стене, неподалеку от стола лифтера. Открыла ящик, нашла там листок бумаги, огрызок карандаша и быстро нацарапала записку: «Баба Нюра! Венок из 83-й квартиры. Не трогайте его. Утром вынесу». Оставив клочок на самом видном месте, я спокойно отправилась домой, наполнила ванну, бросила туда ароматическую «бомбочку», взяла глянцевый журнал и, жмурясь от предвкушения удовольствия, шагнула в воду. В ту же секунду раздался звонок в дверь. От неожиданности я уронила модное издание прямо в пену. Мелодичная трель продолжала разлетаться по квартире. Незваный гость не уходил – очевидно, он точно знал, что я затаилась в ванной. Пришлось натягивать халат и идти в прихожую.

На экране домофона расплывалось в улыбке смутно знакомое женское лицо. Я схватила трубку.

– Кто там?

– Сто грамм и огурчик, – весело прозвучало в ответ. – Не узнала? Открывай, свои!

– Кто? – упорно повторила я.

– Вот беспамятная! Неужели забыла? Курьер Марина из центра доктора Хронова «Дорога к долголетию».

Я вздрогнула, во рту моментально возник вкус собачьего паштета, а в нос ударил противный запах рыбы.

– Спасибо, но я не жду заказа, – быстро сказала я, – и книги покупать не собираюсь.

– Так я ничего и не принесла, – заявила Марина. – Глянь, стою с пустыми руками!

– Тогда что тебе надо? – забыв о вежливости, рявкнула я.

– Дело есть.

– Какое?

– Государственной важности, – многозначительно произнесла курьер.

– Уточни! – велела я. – Расскажи конкретно!

– В рамках правительственной программы, которой уделяется огромное внимание в связи с воспитанием подрастающего поколения, наш центр решил оказать милосердную помощь в воспитании подрастающего поколения в рамках правительственной программы, которая курируется на самом высоком уровне, – выдала перл Марина. – Мы так и будем через дверь ля-ля?

Я потрясла головой и отперла замок.

– Ох и дерьмовая погода на улице, – воскликнула Марина через пару минут, снимая куртку. – Хорошо меня постригли?

– Замечательно, – вежливо похвалила я.

– А покрасили? – не успокаивалась курьер. – Была блондинка, стала шатенка.

– Отлично, ты помолодела, – отпустила я дежурный комплимент. – Радикальная смена имиджа пошла тебе на пользу.

Марина повернулась к зеркалу и поправила прическу.

– Пока очень непривычно. Увижу ненароком свое отражение и вздрагиваю: ой, кто это?

– Лучше изменять внешность постепенно, – втянулась я в идиотскую беседу, – а ты одним махом трансформировалась.

Марина заговорщицки подмигнула мне.

– Жизнь заставила! Понимаешь, я живу с парнем… Хороший вариант, но он женатый.

– Бесперспективная ситуация. Лучше не связываться с чужими мужьями, – не устояла я перед желанием дать совет. – Очень трудно принудить мужчину к разводу, можно потерять в ожидании семейного счастья не один год и остаться у разбитого корыта.

– Я замуж не собираюсь, – заржала Марина. – Наоборот, пусть законная баба и дальше стирает, убирает, готовит, детей рожает. Ей работа и пинки – мне развлекуха и сливки. Только вот пришлось волосы укоротить и подстричь.

– Почему? – искренне заинтересовалась я. – Кавалер не переносит блондинок?

– В целях конспирации и безопасности, – загадочно ответила курьер.

– По-твоему, темноволосые женщины не интересуют преступников?

– У Кости баба ревнивая, – объяснила Марина. – Найдет у него на пиджаке чужой волос и устроит разбор полетов, еще, не дай бог, выпрет Костяна вон. И куда он пойдет? Ежу ясно, что ко мне. А я вовсе не мечтаю его на постоянное жительство принимать. Ясно?

– Ты сделала прическу «под жену»? – поразилась я.

– Точняк, – кивнула Марина. – Теперь хоть полшевелюры в его машине или на одежде оставлю, бабе ни фига плохого в башку не взбредет, она волосы за свои примет, и всем спокойно. Здорово?

– Потрясающе, – согласилась я. – А если законная супруга решит другой образ примерить, трансформируется в блондинку?

– Не вопрос, – хмыкнула Марина, – не вижу проблем, два часа – и я цвета майонеза. Супер?

У меня закончился запас комплиментов, и я решила вернуть курьера из области любовных интриг в суровые рабочие будни.

– Зачем пришла? Говори скорей, я устала, хочу спать!

– Маленькие бедные сироты тоже с удовольствием легли бы в кроватку, но нет у них ни спаленки, ни одеяла, ни подушки… – заныла Марина.

– Объясни конкретно, – потребовала я.

– Наш центр собирает библиотеку для продажи, – затараторила Марина, – уникальные издания будут выставлены на аукцион, мы выручим хорошую сумму и передадим ее на покупку мебели для сирот. Благородное дело! Ясно?

– Почти. Но есть вопрос. При чем тут я?

Марина закатила глаза.

– О боже! А где нам книги раздобыть? По людям собираем! Милосердная акция, а ты член общества «Дорога к долголетию».

– Понятно, – протянула я. – Сколько томов надо?

– Айн момент! – воскликнула Марина и вытащила из сумочки лист бумаги. – Так, так… Ты у нас Лягушкина?

– Тараканова! – поправила я.

– Ой, прости. Помню, что с каким-то животным фамилия связана, но с каким… – забормотала Марина. – Ага, вот! Виола Тараканова – одна единица.

– Стой тут, сейчас принесу, – приказала я и пошла в чуланчик, где храню свои авторские экземпляры.

– Этта чего? – скривилась Марина, когда я протянула ей яркое издание.

– Последний из детективов Арины Виоловой, «Капкан на моль», – улыбнулась я. – На мой взгляд, роман удался.

– За фигом нам дрянь от чужого издательства? – презрительно фыркнула Марина.

Во мне зародилось было негодование, но я быстро его погасила. Марина не увлекается криминальным жанром, она, очевидно, не знакома с творчеством Виоловой и не подозревает, кто скрывается за псевдонимом.

– Нам нужна настоящая литература, – заявила курьер.

– К сожалению, вся классика у меня в собраниях, не могу изъять из подборок один том, – спокойно ответила я.

– Я говорю о книге, которую ты купила, – объяснила Марина, – о нашем издательском продукте.

– О.А. Копно, «Мысли вслух»? – уточнила я.

– Да, да, – закивала курьер.

– Хочешь унести сей опус?

– Не отдашь? – надулась Марина.

– С радостью верну великие мысли, – успокоила я ее и отправилась на поиски брошюрки.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Через четверть часа бесплодных поисков пришлось сказать Марине:

– Не знаю, куда подевалась книга.

Курьер, которую мне из вежливости пришлось пригласить в гостиную, пригорюнилась:

– И что теперь?

– Извини, я потеряла мысли О.А. Копно.

– Катастрофа!

– Ерунда, – махнула я рукой, – одной брошюркой больше, одной меньше!

– Нам нужна полная подборка. Книга Копно уже заявлена на аукцион, – заныла Марина. – Меня уволят!

– Но она пропала. Абсолютно не понимаю, куда делась. Прости, если доставила тебе неудобство, – попыталась я извиниться.

Марина стала хныкать.

– Неудобство? Крах всей моей жизни! Меня растерзают! Творение Копно – самая дорогая часть библиотеки! Теперь бедные сироты не получат кровати! Впрочем, ты можешь исправить положение.

– Как? – осторожно спросила я.

– Дай денег на покупку «Мыслей вслух», они есть на складе.

У меня закружилась голова.

– Что-то я не понимаю. Великий труд Копно есть в вашем запаснике?

– Да.

– Зачем тогда ты пришла за ним ко мне?

Марина сложила руки на груди.

– Акция благотворительная. Люди должны жертвовать от чистого сердца. Давай рубли, куплю «Мысли» и сдам за тебя.

Меня наконец осенило. Так, сейчас Марина пытается выманить у меня очередные пять тысяч рублей. Если я не дам ей денег, Марина не уйдет, она прилипчива, как зрелый репей. Ох, не следовало открывать дверь! И я ведь не собиралась впускать нахалку, но девица обладает уникальной способностью проникать туда, куда ей хочется.

В моей душе шла борьба между жадностью и себялюбием. Первая кричала: «С ума сойти! Ты уж отдала пять тысяч за ерунду, которая не стоит и трех целковых». А второе вкрадчиво нашептывало: «Нахалка не уйдет, останется здесь до утра. Прощай, ванна с ароматом розы! Неужели твое спокойствие и отдых не стоят этой суммы?»

В конце концов я затоптала «жабу» и сдавленным голосом произнесла:

– Хорошо, сейчас принесу купюру.

– Одну? – неожиданно уточнила Марина.

– Хочешь мелкими ассигнациями? – спросила я. – Но у меня только крупная.

– Банкноты номиналом в десять тысяч не существует! – возмутилась курьер. – Или ты их сама печатаешь? Круто! А как насчет денежек ценой в миллион? Не пыталась такие нахимичить?

Я оцепенела.

– Погоди! Какие десять тысяч? О.А. Копно стоил в два раза меньше.

– Нет, – уперлась девица, – круглую десятку.

– Минуточку! Я платила пять, отлично помню. Маразм вкупе со склерозом еще не являлись ко мне в гости!

Марина визгливо рассмеялась.

– Клиенту всегда полагается пятидесятипроцентная скидка! Ты заплатила половину стоимости, а сотруднику издательства никто поблажки не сделает.

– Я сама поеду на склад.

– Нельзя!

– Почему?

– Он для работников, клиенты получают книги через курьерскую доставку, – отчеканила Марина.

И тут зазвонил мой телефон. Еще дрожа от возмущения, я схватила трубку.

– Узнал про Ива, – забыв поздороваться, отрапортовал Роман.

– Дорогой! – заголосила я. – Прости, абсолютно запамятовала о нашей встрече! Уже вылетаю!

– Куда? – растерялся Плотников.

– К тебе! Жди, буду через полчаса.

– С ума сошла?

– Спасибо, и я тебя люблю! Милый, спешу со всех ног!

– Ты что ела на ужин? – поинтересовался Рома.

– Отличная идея, – подхватила я, – вместе перекусим.

– Лучше нам завтра пообщаться, позвоню утром, – буркнул Рома и отсоединился.

Я воззрилась на Марину.

– Убегаю! Жених ждет! Он у меня очень сердитый, служит в милиции.

– А деньги? – сопротивлялась курьер.

Но я стала кружить по квартире, быстро натягивая на себя джинсы, свитер, носки и одновременно проталкивая Марину в прихожую, в лифт, в холл подъезда. В конце концов мне удалось выпереть нахалку из дома. Вздрагивая от колкого снега, который разбушевавшийся ветер пригоршнями швырял мне в лицо, я добралась до машины, завела мотор и стала медленно выезжать из двора. Сбоку громко посигналили, я приоткрыла окно – в новом «Мерседесе», притулившемся у тротуара, опустилось затонированное стекло водительской дверцы.

– Деньги! – крикнула Марина, высовываясь наружу.

– Это твоя машина? – поразилась я. – Шикарная тачка!

– Напрокат взяла, – всхлипнула курьер. – Откуда у бедного человека миллионы на такую покупку. Я ведь очень больна, мне пересаживали печень.

– В прошлый раз ты вроде упоминала про сердце, – заметила я.

– И печень, – не смутилась врунья. – Все внутренности сменили! Работа нервная… Люди все жадные, вроде тебя… Норовят сбежать, не думают о сиротах… Всего-то десять тысяч! Копейки!

– До свидания, – решительно заявила я, – более сюда не приезжай.

– Не получится – центр часто присылает информацию. Так что насчет бабла?

– Прощай! – гаркнула я. – Имей в виду: если поедешь следом, мой жених носит табельное оружие.

– Спасибо, что предупредила, – очаровательно улыбнулась нахалка, – придется тебя тут подождать.

Я отъехала пару кварталов и позвонила Плотникову.

– Глюки прошли? – не дал мне высказаться Роман. – В голове просветлело?

– Ты дома? – перебила я его.

– Хороший вопрос, – одобрил Плотников. – Ты какой номер набрала?

– Действительно. Очень глупо получилось. Можно я приеду?

– Зачем?

– Ну… мне надо где-то перекантоваться часок-другой. Ты шикарно завариваешь чай, – попыталась я подлизаться к Роме. – А заодно и об Иве поговорим.

– Слушай, – пробасил Плотников, – ты не в моем вкусе. Прости! Я тебя уважаю и все такое, но ничего личного не испытываю. Понимаешь?

Я покрепче сжала руль. Неадекватно раздутая самооценка, очевидно, является первичным половым мужским признаком. Похоже, Роман считает себя Джеймсом Бондом и Аполлоном в одном флаконе и думает, что все женщины мира мечтают влезть в его постель. Интересно, он давно смотрелся в зеркало?

– Плотников, ты мне абсолютно не нужен, – вырвалось у меня, – я не мечу к тебе в любовницы.

– Да? А чего тогда домой напрашиваешься?

– Господи, просто попить чаю и поговорить. Если ты не занят, я загляну на огонек.

– У меня мама спит. Я при ней пай-мальчик, никакого секса.

– Отлично! – обрадовалась я. – Наши желания совпали. Насколько помню, у вас четырехкомнатные хоромы, мы с тобой не помешаем отдыхающей родительнице, тихо посидим. Кстати, я уже въехала в твой двор.

Рома с крайне недовольным видом провел меня в гостиную, усадил на диван, принес чайник. И моментально завел беседу на рабочую тему:

– Деревня Пауково была головной болью местных властей, туда по указу Сталина переселили общину монгутов. Но эти люди и там не собирались подчиняться советским законам, детей обучали собственными силами, к врачам не обращались, основали молитвенный дом. Руководству области постоянно за тех монгутов из Москвы по шапке давали.

В начале шестидесятых местные власти решили покончить со своевольными гражданами, и поздним вечером в Пауково вступил отряд милиционеров. Но, очевидно, у предводителя общины имелись информаторы, потому что все население деревни заперлось в местном храме, а когда люди в форме попытались взломать двери убежища, «отец» крикнул:

– Если переступите порог, мы себя сожжем.

В воздухе запахло керосином, из храма донеслось стройное пение. Милицейское начальство перепугалось и отменило штурм. После того случая монгутов оставили в покое. Они жили крайне обособленно, не общаясь с остальным населением. Пауково с одной стороны окружено лесом, с другой – огромным озером, а с севера и запада к селу подступают горы. Что творится в маленькой деревеньке, не знал никто. Иногда один из монгутов приезжал в райцентр и закупал кое-какие вещи, но «маркитант» никогда ни с кем в разговоры не вступал. Пару раз в Пауково забредали заплутавшие охотники. Их встречали с уральским гостеприимством, кормили, поили, но в баню не водили и спать укладывали в молитвенном доме под присмотром местного служителя культа. В девяностых годах одному ученому, Игорю Богданову, удалось завоевать расположение тогдашнего «отца», Ива. Монгуты разрешили ученому некоторое время пожить в деревне, рассказали ему свои сказки, спели песни. Богданов потом выпустил книгу, в которой восхищался отважным народом, сумевшим сохранить свою самобытность, не растворившимся в чужой культуре…

Тихий голос Романа журчал, как колыбельная песня. Мои глаза начали закрываться, голова потяжелела, руки и ноги сделались ватными. Огромным усилием воли я стряхнула оцепенение и сказала:

– История монгутов мне в общих чертах известна. Что с ними теперь? Где Ив?

– Я стараюсь рассказывать подробно, – надулся Плотников, – не перебивай. Но если ты очень спешишь, отвечу кратко: они все погибли.

– Монгуты?

– А о ком мы говорим? Они.

– Как? – ахнула я. – Почему?

– Я пытался изложить детали, а ты…

– Ну извини, продолжай, – смиренно попросила я.

…В конце прошлого года жители села Ось, находившегося недалеко от деревни Пауково, заметили над лесом черные клубы дыма. Горело так сильно, что люди забеспокоились и вызвали пожарных. После некоторых колебаний расчет выехал в Пауково, где, предположительно, случилась беда. Прибыв на место, спасатели не встретили никого из монгутов, а деревня уже догорала, от изб остались лишь остовы печей. Тушить оказалось нечего. Командир отряда приказал внимательно осмотреть местность, его, человека опытного, насторожило отсутствие человеческих останков: складывалось ощущение, что все население, от стариков до младенцев, разом поднялось и ушло прочь, не забыв сжечь родное селение. Но когда солдаты добрались до руин большого здания на окраине села, их ждало ужасное открытие. Все люди, вернее то, что от них осталось, были на пепелище. Даже видавшему виды начальнику пожарных стало плохо. Не успел майор прийти в себя, как один из его подчиненных закричал:

– Тут живой ребенок!

Спасатели кинулись на зов и обнаружили в кустах нетронутую пламенем девочку лет двенадцати. Она была напугана до потери речи. Несчастную отправили в больницу, и лишь через пару дней девочка смогла связно рассказать о трагедии.

Ее звали Ниа. Ива она помнила плохо, но знала, что прежний «отец» умер. Последнее время общиной управлял Клас, старший сын усопшего правителя. При нем установился жесткий порядок: молились пять раз в день, все развлечения были отменены, а питание жителей деревни стало крайне скудным. Очевидно, Клас был психически больным человеком, потому что он постоянно говорил о явлении Сатаны и грядущем конце света. Робкие, необразованные монгуты верили своему «отцу», и постепенно всю общину охватил ужас.

В субботу Клас собрал всех в деревенской церкви и сказал:

– Мне было видение – в понедельник солнце исчезнет с небосклона, пойдет дождь из камней, разразится гроза, и явится Антихрист. Если мы хотим попасть в царство божье, нужно сутки напролет молиться, а потом сжечь свои дома и принять мученическую смерть.

Зомбированные монгуты упали на колени и двадцать четыре часа били поклоны, а потом Клас поджег молитвенный дом. В отличие от некоторых лжепророков, которые убивают паству, а сами убегают с награбленным у наивных людей добром и живут потом припеваючи, Клас остался с народом. Наверное, он искренне верил в свое пророчество, может, как многих людей с ущербной психикой, его мучили галлюцинации.

Ниа спасло непослушание. Когда родители стали созывать детей для похода в церковь, девочка смекнула, что сейчас придется, как обычно, стоять часы напролет на коленях, и удрала в лес. Она понимала, что по возвращении ей достанется от отца по первое число, но к розгам Ниа привыкла, а тосковать во время очередной молитвы ей страшно не хотелось. То, что она избежала смерти, Ниа поняла, когда над молитвенным домом взметнулось яркое пламя…

Плотников замолчал.

– Они все сгорели! – ужаснулась я.

Роман кивнул.

– Да, к сожалению, история знает немало подобных случаев. Фанатизм страшен во всех его проявлениях.

– А Ив давно умер, – пробормотала я.

– Верно, – опять согласился Плотников. – Никаких записей монгуты, похоже, не вели, или они погибли в пожаре, но девочка сообщила: Ива похоронили, она запомнила его поминки из-за большого количества вкусной еды, которой без ограничения угощали всех монгутов.

Я опустила голову на диванную подушку. Нина и Елена могут жить спокойно, их никто не будет преследовать, на свете не осталось людей, которые жаждут отомстить беглянкам.

– Хочешь еще чаю? – спросил Роман.

– Угу, – согласилась я, – неси. Да завари покрепче.

Плотников на цыпочках ушел в коридор. Внезапно мне стало жарко, тело словно замотали в тугую пеленку, глаза закрылись, в голове закачался черный туман…

Чья-то рука энергично потрясла меня за плечо. Я с огромным трудом разлепила веки и увидела Плотникова, который навис надо мной с зверским выражением на лице.

– Что ты делаешь в моей спальне? – поразилась я.

– Тише, – зашипел Роман, – не дай бог, мама проснется! Вставай осторожно и сваливай!

Но у меня спросонья не сразу включается сознание.

– Где я?

Плотников закатил глаза.

– У меня в гостиной. Заснула без задних ног на диване! Хорошо, хоть не храпела. Давай шевелись, а то в десять мама встает.

– А сейчас сколько? – осведомилась я.

– Восемь утра.

– Я могла еще полежать!

– Нет, только посмотрите на нее! – возмутился Роман. – Ты не знакома с моей муттер, а она человек строгих понятий. Не дай бог, обнаружит в гостиной женщину, заставит нас пожениться.

– Почему? – удивилась я.

– Если разнополые люди провели ночь на одной территории, они обязаны оформить брак, – со страхом в глазах пояснил Плотников. – Учти, мамахен всегда своего добивается.

Я вскочила с дивана.

– Какой ужас! Можно умыться?

– Без особого шума, – нервно вздрагивая, разрешил хозяин.

Я кое-как привела себя в порядок и направилась в прихожую.

– Уходишь? – с нескрываемой радостью прошептал Рома.

– Да, – подтвердила я. – Можешь не варить кофе, я позавтракаю в кафе и сразу к Ольге на работу отправлюсь.

– Я и не собирался тебя угощать! – схамил хозяин.

В эту секунду в моей сумке затрезвонил мобильный. Рома одним ловким движением выпихнул меня на лестничную клетку и бесшумно закрыл дверь. Стоило позавидовать мамочке, сумевшей так выдрессировать сыночка, но мне было не до того.

Номер на дисплее оказался незнакомым, и я, на всякий случай сделав голос пониже, пробасила:

– Алло…

– Можно Виолу? – прозвучало неуверенно.

Опасаясь, что какая-нибудь журналистка хочет поймать писательницу Арину Виолову, я бдительно задала вопрос:

– А кто ее спрашивает?

– Нина Тараканова, – отозвалась трубка.

– Слушаю, – заговорила я нормальным голосом. – Что произошло?

– Разбудила? – испугалась тетка. – Извините, я по деревенской привычке в пять вскакиваю.

– Я давно встала, – перебила я Нину, – и у меня есть сообщение, которое вас успокоит.

– Я нахожусь в квартире Оли, – сказала тетка после того, как перестала ахать, узнав о смерти Ива. – Тайник пуст.

– Ясно.

– А все украшения на месте, полная шкатулка.

– У Оли имелись ювелирные изделия?

– Несколько пар серег, браслеты, золотые цепочки, медальон, штук десять колец, – перечислила Нина, – точное количество не назову и вещи в подробностях описать не сумею, но они не шикарные.

– Понятно. Остальное на месте?

– Шуба исчезла, из рыжей норки, – всхлипнула Нина. – Олег ее дочери перед своей смертью купил. И зимних сапог нет, они тоже новые.

– У вещей есть приметы?

– Не знаю, – со слезами в голосе ответила Нина. – Манто обычное, на рынке брали. В подобных пол-Москвы ходит. А сапоги черные, на небольшом каблуке, с молнией, внутри цигейка, на зиму в самый раз.

– Можете рассказать, какие в тайнике камни хранились? – насела я на Тараканову.

– Нет.

– Как же так? Вы же их из казны украли?

– Сколько лет прошло! – Нина заплакала. – Их сестра отбирала, потом в мешочке на груди несла. А после того, как Фиа в капкан угодила, Олег камни забрал. Он ими распоряжался, я боялась самоцветы трогать, поэтому и не в курсе.

– Но они точно были?

– Конечно, – прошептала Нина. – Незадолго до смерти брат сказал: «Нинуша, давай строительство дома затеем. Хватит тебе в избенке век коротать, а мне в городской квартире о стены биться. Оля замужем, скоро внуки пойдут, надо большой дом ставить – кирпичный, на тысячу метров квадратных, со всеми удобствами. Мне хочется на природе пожить». Я ему ответила, что такой особняк немереных денег стоит. А брат успокоил: «У нас же камушки есть, на все хватит. И дом возведем, и обставим его, и еще на тихую старость останется».

– Походите по квартире и внимательно все осмотрите, – приказала я, – вдруг еще что-то исчезло, приметное. Иногда на грабителя можно выйти, когда он пытается продать краденое. Если у нас будет список вещей, мы облегчим работу милиции.

– Навряд ли я могу помочь, – промямлила Нина, – не так уж часто в Москву наезжала, в подробностях имущество брата и Оли не знала.

– Все равно побродите по комнатам, – велела я, – вдруг что-то припомните.

– Ладно, – пообещала Нина.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

В небольшом кафе мне на завтрак принесли чудесные оладушки с яблоками и большую чашку отлично сваренного кофе с молоком. Я воткнула в кофе соломинку и осторожно, стараясь не обжечься, стала пить. Одновременно размышляла. Значит, в дом к Ольге влез грабитель, который знал, что в скромной семье хранятся драгоценные камни. Олег был очень осторожен. Оля не знала правды о монгутах. Нина в детстве выдала девочке «охотничий» вариант истории, в котором не было ни жестокого Ива, ни наивной Фиа, родившей девочку вне брака, ни медвежьего капкана, ни деревни Пауково, а существовала лишь сказочная страна, где Оля родилась принцессой. Отец тоже ни словом не обмолвился дочери об общине монгутов, придумал версию о собственных родителях, оставивших ему наследство. Наверное, Олег предупредил девушку о необходимости сохранять тайну, не болтать на каждом углу о богатстве. Весь вопрос в том, послушалась ли его дочь? Ольга ведь очень хотела вырваться из-под опеки отца-деспота.

Я затормозила у светофора и уставилась в боковое окно. Может, я слишком усложняю ситуацию? Вдруг дело обстояло самым простым образом? Ольга привезла Евгения и заснула. Вероятно, она забыла запереть дверь, и в квартиру проник вор. Есть преступники, которые специализируются на ночных кражах в квартирах, где мирно спят хозяева. Домушник на «кошачьих лапах» обошел комнаты, нашел тайник, обчистил его, прихватил до кучи норковую шубу, не побрезговал сапогами и решил заглянуть в спальню. Не успел он сделать пару шагов, как проснулась Оля. Возможно, она закричала. И что оставалось делать негодяю? Он схватил палку для раздвигания занавесок и забил бедняжку насмерть. Потом испугался, но сообразил, что пьяный Евгений – самый подходящий вариант, чтобы свалить на него вину за происшествие.

Сзади гудели, я отпустила педаль тормоза. Неплохая версия, но есть в ней маленькие нестыковочки. Зачем бандиту, захапавшему уникальные камни, шуба и сапоги? Насколько я знаю, человек, охотящийся за «ювелиркой», не станет заниматься банальными шмотками, они вне сферы его профессиональных интересов. Ладно, пусть вор захотел сделать подарок жене, вот и позарился на манто и обувь. Дорогой одежды в Москве полно, каждая вторая девушка гордо метет пол в метро подолом норкового манто, нет никакого риска, что доху опознает истинная хозяйка. Значит, все же случайный уголовник?

Я подъехала к большому торговому центру и стала медленно спускаться на подземную парковку. Есть один необъяснимый пока для меня момент. Ольгу убили, сильно стукнув палкой по голове. И, по мнению эксперта, женщина не стояла, не сидела, а лежала в постели, причем скорей всего крепко спала в тот момент, когда на нее обрушился страшный удар. Значит, версия о том, что Ольга подняла шум, отпадает. И зачем тогда убивать хозяйку?

Вор практически никогда не идет на «мокрое дело», более того, он всеми силами постарается избежать насилия. Почему? Не захочет сидеть по «убойной» статье. И потом, убийца – это особый характер, не всякий преступник, даже если он домушник, психологически готов лишить жизни другого человека. Если же вспомнить, как погибла Оля, то становится ясно: человеком, напавшим на нее, руководили бурные эмоции. Не было никакой необходимости многократно опускать палку на лицо жертвы, женщина умерла сразу – ей проломили череп. Киллер-профессионал не станет так себя вести, он спокойно уничтожает объект и уходит, никаких чувств к жертве у него нет, убивать для киллера – работа. А Олю били с яростью, это говорит о том, что преступник ее ненавидел. И какой вывод следует из всего вышеизложенного? Я вылезла из машины и направилась к лифтам.

Вывод следует один.

Мою тезку убрал не наемный убийца. И не случайный грабитель. А человек, великолепно знавший и ненавидевший Тараканову. Желание уничтожить Олю вспыхнуло в нем стихийно, вероятно, во время неожиданной встречи в ресторане. Если вспомнить о заказанной там песне, то на Олю скорее всего напала ревнивая женщина, супруга одного из ее любовников. Дело за малым: отыскать этого мужчину.

Я уверенным шагом вышла из подъемника и поторопилась в сторону двери с надписью «Служебный вход». Хм, отличная версия. Есть и мотив – ненависть. Вот только каким образом убийца узнала о драгоценных камнях и тайнике?

Коридор закончился, я уперлась в дверь и постучала.

– Войдите, – крикнули изнутри.

Я потянула за круглую бомбошку, перед глазами возник небольшой кабинет, весь заставленный горшками с разнообразными растениями.

– Вы ко мне? – спросила полная женщина в ярко-синем платье.

– Охранник у входа сказал, что главный менеджер по персоналу сидит в девятнадцатой комнате, – смиренно ответила я.

– Вы по объявлению? – вмиг посуровела тетка. – Тогда вам нужно взять анкету в десятом кабинете, аккуратно заполнить ее, а потом направиться…

– Я ищу Валентину Николаевну, – перебила я начальницу.

– Вы ее нашли, – отрезала кадровичка.

– Я следователь и занимаюсь убийством вашей сотрудницы, Виолы Таракановой. Правда, она предпочитала, чтобы к ней обращались по имени Оля.

– Подобный конец Таракановой меня не удивляет, – кивнула Валентина Николаевна, – полагаю, её лишил жизни любовник?

– Эта версия пока не подтверждается, – быстро сказала я.

Кадровичка вскинула брови.

– Да ну? Кто же тогда?

– Вероятно, грабитель, – пожала я плечами.

Валентина Николаевна включила чайник.

– Хотите кофейку? На улице холодно?

– Скорее сыро, – вздохнула я, – с удовольствием выпью горячего.

– Наверное, вы не замужем? – вдруг спросила хозяйка кабинета.

– У меня это на лбу написано? – удивилась я.

– Кольца нет.

– Не очень точная примета, – улыбнулась я, – многие не носят украшения.

– Будь у вас муж, вы бы сами захотели убить Ольгу, – заявила Валентина Николаевна.

Я опешила, а кадровичка усмехнулась.

– Только не говорите, что не узнали про нее всю правду!

– Какую? – спросила я.

Тетка сделала глоток, поперхнулась, поставила чашку на блюдце и сдавленно произнесла:

– О мертвых принято говорить лишь хорошее…

– Только не в том случае, когда их забили палкой в собственной кровати, – перебила я. – Идет следствие, важна каждая мелочь.

Валентина Николаевна снова поперхнулась.

– Что-то мне сегодня кофе не в то горло идет, – пробормотала она.

– Не каждый день приходится рассказывать об умершей сотруднице. Наверное, вам будет легче отвечать на мои вопросы. Олю любили на службе?

Менеджер откинулась на спинку стула.

– Сначала она произвела на меня самое приятное впечатление. Высшее образование, приятная внешность, правильная речь… Тараканова умела себя вести.

Я взяла чашечку с кофе и стала внимательно слушать кадровичку.

Валентина Николаевна предложила Ольге хорошее место с достойной зарплатой. При торговом центре существует Дом моды, там требовались дизайнеры. Новая работница стала ходить на службу, никаких претензий к ней не было, но через месяц девушка попросила перевести ее… швеей в местное ателье. Валентина очень удивилась и спросила:

– Ты понимаешь, что это понижение?

– У меня нет амбиций, – пожала плечами Оля, – хочу в ателье. Я уже работала портнихой.

– Дизайнер – престижная работа. – Валя решила поучить уму-разуму глупенькую девушку. – Там есть перспектива и простор для творчества. А швея укорачивает клиентам брюки, юбки, в общем, занимается ерундой. Надо расти вверх, портнихой ты уже наработалась. И зарплата у дизайнера выше.

– Лида Рогова, которая иголкой орудует, больше дизайнера получает, – возразила Оля, – покупатели хорошие чаевые дают.

– Верно, – вынуждена была признать Валентина. – Может, в финансовом плане ты и выиграешь, но в моральном… Дизайнер – художник, творец, а швея что-то вроде домработницы. Вспомни про свое высшее образование и талант. Ты замечательно рисуешь и…

– Никогда не хотела сидеть над листом бумаги, – уперлась Оля, – я всегда мечтала шить, но папа заставил меня в институт пойти.

– Правильно, – кивнула Валентина Николаевна, – диплом – твой бонус.

– Ага, поэтому я одна в кабинете тухну, а Лида с людьми работает, – с обидой протянула Оля. – Мне скучно, я задыхаюсь. Если не переведете, я уволюсь!

У Валентины Николаевны есть строптивая дочь семнадцати лет от роду, поэтому кадровичка, услышав запальчивое заявление сотрудницы, покачала головой и сказала:

– Оля, в твоей трудовой книжке уже нет места для записей, ты нигде надолго не задерживалась.

– Вечно меня с какими-то дурами в комнате сажают, – вспыхнула Тараканова. – Они глупости болтают, сплетничают, а мне противно, вот и ухожу.

– Но я предоставила тебе отдельный кабинет, – напомнила Валентина, – твори в свое удовольствие, никто не помешает.

– Одной скучно, – заявила Оля.

Кадровичка начала терять терпение.

– Вот что, моя дорогая, в коллективе тебе не нравится, а наедине с собой тоска берет. Надо работать над своим характером. Как я тебя с такими капризами в ателье направлю? Там придется клиентам угождать, а они придирчивы, кое-кто способен на ровном месте истерику закатить. Ты, похоже, собой владеть не умеешь, нагрубишь человеку и попадешь под увольнение! Поговори с Лидой, она тебе объяснит, что хорошие чаевые просто так не достаются.

– Валентина Николаевна, миленькая, ну хоть на испытательный срок поставьте! – стала упрашивать Оля. – Я умею с капризниками обращаться!

Кадровичка еще раз вспомнила про свою непутевую дочь и согласилась.

– Ладно. Но до первого замечания…

На следующий день Оля перебралась в ателье, и кадровичка о ней забыла. Спустя пару месяцев в кабинет к начальнице зашла Лида Рогова и положила на стол заявление об уходе.

– Лидочка, что случилось? – поразилась Валентина Николаевна.

Швея опустила глаза и буркнула:

– Ездить далеко.

– Но ты же пять лет у нас работаешь!

– Устала, – коротко ответила портниха.

– От метро бесплатный автобус идет, мы вас возим, кормим, вещи можно по оптовой цене приобретать, – перечисляла льготы Валентина Николаевна, – на будущий год ваша заведующая на пенсию уходит, я хотела тебя на ее место поставить.

– Спасибо, – вежливо ответила Рогова, – мне муж велел поближе к дому перебираться.

Кадровичка так и не смогла уговорить Лиду, девушка ушла. Спустя две недели заявление об увольнении принесла другая портниха, Аня Никитина.

– Вы что, сговорились? – возмутилась Валентина Николаевна. – С ума сошли? Сезон скидок начинается, сейчас народ валом пойдет! Поработай еще немного.

– Нет, – ответила Аня.

– Премию выпишу, – пообещала кадровичка.

– Нет, – сопротивлялась Никитина.

– Чем тебе у нас плохо? – обозлилась Валентина. – Нашла другое место?

– Нет, – твердила девушка.

– Врешь! – вскипела начальница. – Это просто подло! Два года спокойно работала и вдруг без объяснения причины удочки сматываешь!

Аня заплакала.

– Кто тебя обидел? – мигом растеряла агрессию Валентина Николаевна. – Ну-ка, рассказывай все без утайки!

– Клиент, Иван Гаврилович Ворошилов, – прошептала портниха. – У него ноги короткие, брюки всегда подшивать приносит.

– Я знаю Ворошилова, он на VIP-обслуживании. Но что плохого тебе мужик сделал?

Аня встала, подошла к креслу начальницы и стала жарко нашептывать ей в ухо.

– Скунс вонючий! – возмутилась кадровичка. – Что с ним случилось? Был приличный человек, а теперь, надо же, руки распустил! Седина в бороду, бес в ребро! А ведь он мне примерным семьянином казался. Жена у него такая милая, дети твоего возраста.

Аня, краснея от смущения, прошептала:

– Он раньше никогда ничего подобного себе не позволял, а в последнее время словно бешеный.

– Вот что, – хлопнула ладонью по столу Валентина Николаевна, – забирай заявление и работай спокойно. Я сама во всем разберусь.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Отчитать клиента, который регулярно приносит в кассу немереные тысячи, кадровичка не отважилась, но и оставить ситуацию без внимания было бы неправильно. Валентина Николаевна вызвала к себе заведующую ателье Ренату, и женщины решили, что старого потаскуна теперь будет обслуживать шестидесятилетняя Наталья Павловна.

– К ней-то он лапы не потянет, – решила кадровичка.

– Ох уж эти мужики… – покачала головой Рената. – Лишь одно у всех на уме!

– У вас и раньше случались подобные казусы? Я о чем-то не знаю? – насторожилась Валентина Николаевна.

– До сих пор никаких проблем не было, – заверила Рената, – надеюсь, происшествие с Иваном Гавриловичем единичное недоразумение.

Но, к сожалению, заведующая ошиблась. Дней через десять она опять пришла в отдел кадров и растерянно сказала:

– Надо что-то предпринять. Теперь к девочкам пристает Федор Львович.

– Потемкин? – вытаращила глаза Валентина Николаевна. – Невероятно! Ему же к восьмидесяти катит.

Рената развела руками.

– Он и меня попытался в углу зажать, сказал: «Не кривляйся, вы тут должны нас обслуживать!»

– Это уж слишком! – возмутилась кадровичка. – И что нам делать?

Рената одернула кофту.

– Я заметила одну закономерность, – сказала она, – безобразничают только VIP-клиенты. Случайные посетители ведут себя прилично.

– Оно и понятно, – нахмурилась Валентина Николаевна, – «випы» считают, что им все с рук сойдет.

– Думаю, дело в кабинке, – продолжала Рената. – Особых покупателей обслуживают в изолированной комнате, а там у нас ковры, диван, кресло, зеркала, все по высшему разряду. И дверь запирается. Многие, кстати, требуют, чтобы работница шпингалет задвинула, не хотят, чтобы их посторонние в нижнем белье увидели. А обычным людям работы производят в зале, в простой примерочной, там особо не повертишься – узко, вместо двери занавеска, народ постоянно мимо ходит, кое-кто может и драпировку отдернуть. В общем, не способствует обстановка интиму.

– Предлагаешь «випов» в общую часть перевести? – нахмурилась Валентина Николаевна. – Они же от нас мигом сбегут. Сама знаешь, какая теперь борьба за клиентов идет! Мы им и чай, и кофе, и…

– Сделаем из ателье бордель?! – вспыхнула Рената.

– Прекрати, – остановила заведующую начальница. – К кому мужики в основном пристают?

– К Ане и Кате, то есть к молодым, Наталью Петровну не трогают.

– А Оля?

– Она не жаловалась.

– Значит, Тараканова умеет себя вести, – сделала вывод Валентина. – Так! В качестве первой меры одень девок в брюки и мешковатые кофты. Запрети им краситься, а волосы пусть в хвост стянут, никаких модных укладок.

– Может, еще паранджи на них набросить? – съехидничала Рената. – Я, кстати, всегда с посетителями вежлива, но дистантна, а ко мне тоже приставали!

– Не трогали лишь Олю и старушку?

– Да.

– Тараканова миленькая, – заметила Валентина Николаевна.

– Не красавица.

– Но и не уродина! Молодая, с фигурой. Почему ее не трогают? Может, она стесняется признаться? Боится, что уволим, если про приставания услышим?

– Я с ней говорила по душам, – сообщила Рената, – откровенно спросила, есть ли проблемы.

– А она?

– Весело ответила: никаких проблем, всем довольна, работа супер.

– Странно, – протянула кадровичка.

– Может, девушка сама с козлами разбирается? – предположила Рената. – Хлоп по морде, и они руки убирают. Другие боятся, а она смелая.

– Мы можем лишиться клиентов, – занервничала Валентина Николаевна, – нельзя им оплеухи отвешивать.

– Давайте тогда сразу над входом красный фонарь повесим, – отбрила Рената.

– Ну и ситуация… С какой стороны ни посмотри – плохо. Буду голову ломать!

Через неделю в кабинке для особо важных персон в тайне от всех установили видеокамеру. «Конечно, это незаконно, но надо же узнать, что там происходит», – успокаивала себя Валентина.

Правда оказалась шокирующей: милая, воспитанная, всем довольная Оля ублажала некоторых клиентов по полной программе. У Валентины просто волосы дыбом встали, когда на экране замелькали тела. Спешно вызванная Рената посмотрела на монитор и побагровела.

– Ой, мама, – прошептала она, – я двадцать восемь лет замужем, а про такую Камасутру и не слышала. Нам с вами у молодых поучиться надо. Ясно теперь, отчего мужики взбесились – решили: раз одна шлюха, то и другие ей под стать.

– Веди ее сюда, – каменным голосом приказала начальница.

Оля даже не вздрогнула, когда ей показали «кино».

– Пиши заявление об уходе, – приказала Валентина Николаевна. – Я тебя увольняю, по статье! Ты нас опозорила, превратила ателье в публичный дом! Понятно теперь, отчего ты к клиентам рвалась и не хотела одна в кабинете сидеть.

– Ухожу по собственному желанию, – нагло ответила Оля.

Валентина Николаевна не сдержалась и показала подчиненной комбинацию из трех пальцев.

– Видела?

– Детально рассмотрела, – кивнула Оля. – Но я со многими «випами» в хороших отношениях, их телефоны знаю, всех обзвоню и про камеру в кабинке расскажу. Вот красиво получится! Вас раньше меня уволят. Это раз. А еще у многих клиентов есть охрана. Как поступают с теми, кто решил за «випами» шпионить? Вас отметелят в темном месте. Это два. Хватит или продолжать?

Валентина Николаевна задохнулась от возмущения и снова включила чайник. Было понятно, что ей крайне неприятно вспоминать ту беседу.

– Как же вы поступили? – спросила я.

– Разве у меня была альтернатива? – фыркнула кадровичка. – Дала проститутке отличную характеристику и оформила ей увольнение по собственному желанию. Теперь мне стало понятно, по какой причине эта тварь с места на место скакала.

– Минуточку, вы выгнали Ольгу?

– Уволила с отличными характеристиками, – повторила Валентина Николаевна. – Она же мне буквально руки выкрутила! Абсолютное несовпадение внешности и внутреннего содержания. Снаружи аленький цветочек, а душа чудовища.

– Чудовищный аленький цветочек, – протянула я.

– Точно.

– Наверное, девушка была больна, она не могла управлять своими сексуальными желаниями, – предположила я.

– Вот и нет, – не согласилась кадровичка. – У нее явно были далеко идущие планы. Не знаю, где она обучилась развратным штучкам, но не все такое проделать способны. Ольга демонстрировала свои таланты лишь тем, кто старше, молодые парни ее не интересовали. Думаю, она никакой страсти не испытывала, хотела выгодно выйти замуж, мечтала о богатстве и положении в обществе. Поверьте моему слову, она расчетлива и не способна на любовь.

– Подождите… Когда вы ее выставили?

– Больше года назад.

– У Ольги в то время был жив муж, – пробормотала я. – И она не сказала дома об увольнении, ее тетка до сих пор уверена, что племянница тут работала.

Валентина Николаевна всплеснула руками.

– Она была семейной женщиной? Не может быть!

– Абсолютно точно, – заверила я собеседницу. – Супруга звали Сергей Харитонов, он погиб вскоре после того, как вы уволили Ольгу.

– Я в шоке! Мне она представилась незамужней, назвалась сиротой, которая ухаживает за престарелым отцом-инвалидом. Помнится, я ее еще пожалела. И она показала паспорт, в котором не было никаких штампов.

– Некоторые люди имеют несколько паспортов.

– Кто им их выдает? – искренне удивилась собеседница.

Я улыбнулась.

– Вы прячете в стол свой документ, несете в милицию заявление об утере паспорта, и вам выписывают новый. Чтобы поставить в него отметку о браке, человек должен сам съездить в загс. Но кое-кто туда не едет и имеет на руках два паспорта. Один свидетельствует о свободном статусе владельца, другой – о наличии у него семьи. Ясное дело, «утерянный» вариант недействителен, но, чтобы узнать это, требуется сделать запрос в милицию. Наверное, один паспорт Ольга хранила дома, а, так сказать, «холостой» демонстрировала при найме на работу.

– Да она мошенница! – возмутилась Валентина Николаевна.

– Похоже на то, – согласилась я. – А еще потрясающая врунья: Оля говорила всем, что работает в вашем торговом центре. И мне тоже представилась сотрудницей магазина.

– Вот наглость! – вспылила Валентина Николаевна. – Я же ее вытурила!

– С хорошей характеристикой, – не удержалась я от замечания.

Кадровичка покраснела.

– Кстати, – продолжала я, – отец Ольги не был инвалидом. Его и пенсионером назвать нельзя – ему на момент смерти шестидесяти не исполнилось. Вот матери у нее не было, зато была тетка, которая старалась правильно воспитывать девочку.

– Следует отметить, что родственнице не удалось справиться с этой задачей, – воскликнула собеседница.

– Где потом работала Оля? – спросила я.

– Понятия не имею.

– Вам не звонили с ее нового места работы? Не интересовались, что за человек Тараканова?

– Нет.

– Думается, вы бы не сообщили им правду, – вздохнула я.

– Ну давайте теперь меня обвиним! – занервничала кадровичка. – Я, между прочим, перед тем как оформить к нам Тараканову, связалась с ее прежним начальством. И знаете, что услышала в ответ на вопрос о личности девушки? Замечательная сотрудница, сюси-пуси-муси, просто мармелад в шоколаде.

– Когда человека хвалят и увольняют, это всегда подозрительно! Лучше, если ругают и не отпускают, – отметила я.

Валентина Николаевна поежилась.

– Она меня вокруг пальца обвела.

– У Ольги здесь были подруги?

Кадровичка взяла со стола карандаш и принялась вертеть его между пальцами.

– У нас есть столовая для персонала, – наконец сказала она, – я часто видела там Ольгу вместе с Эльзой, старшей продавщицей одного из бутиков «Кафт». Та еще штучка! Любовница нашего управляющего, наличие законной жены и детей теперь, похоже, никого не смущает.

– Мне бы хотелось побеседовать с Эльзой. Можете это устроить?

Валентина Николаевна взяла трубку.

– Эллочка, – сладким голосом защебетала она, набрав номер, – у меня сидит сотрудник милиции, очень приятная женщина. Ты слышала о несчастье? Оля Тараканова погибла! Ужасно! С тобой можно побеседовать?

Кадровичка выслушала ответ и повернулась ко мне:

– Поднимайтесь на второй этаж и ждите в холле возле ресторана. Эльза сейчас обслужит клиента и прибежит.

– Очень вам благодарна за помощь, – кивнула я и отправилась на место встречи.

На овальной площадке перед входом в ресторан стояла шеренга ярко-красных кресел, и там сейчас шумела разношерстная толпа подвыпивших людей в красных шапочках Деда Мороза. Явно какая-то контора устроила корпоративную вечеринку по случаю Нового года. От скуки я стала разглядывать празднующих и слушать идиотские шутки ведущего.

Судя по тексту, который выдавал балагур, праздник вступил в стадию апогея. В самом начале вечеринки сотрудников смущает начальство, которое раз в году братается с подчиненными, но потом оно деликатно удаляется, и начинается истинное веселье. Вот и сейчас мужики сняли пиджаки и галстуки, у большинства женщин растрепались прически и потек макияж.

– А теперь интервью с Владимиром Буйновым, – закричал ведущий.

– О-о-о! – заорали гуляки.

– Тишина, пожалуйста, замолчите, – призывал ведущий, – иначе не услышите.

Народ притих.

– Я спрашиваю, а Буйнов отвечает, – сказал конферансье. – Володя, кого из коллег ты больше любишь? В смысле, женщин. Ну, не молчи, давай, отвечай честно.

– Марию Сергеевну из столовой, – донесся из динамика в углу холла приятный тенор.

Народ попадал от смеха.

– Спокойно, господа, – поднял руки массовик-затейник, – мы только начали. Эй, Володя?

– Я здесь, – сообщил усилитель, – жду вопросов.

– А твой любимый мужчина?

– Иван Петрович из техотдела, – после короткой паузы заявил все тот же тенорок. – Я его обожаю! Он такой сладкий, воздушный, в особенности, когда со сметаной!

Люди взвыли от хохота. К подпрыгивающему от энтузиазма ведущему подбежал парень в сером свитере и, отняв у него микрофон, крикнул.

– Эй, я такое никогда не говорил! Это подстава!

Толпа стала ржать еще громче.

– Вовка, – выкрикнул кто-то, – а ты Марию Сергеевну со сметаной не пробовал? Наверное, она и с приправой жесткая!

– Как вы это проделали? – начал возмущаться Буйнов, но было понятно, что на самом деле юноше приятно находиться в центре внимания.

Я зевнула. Похоже, вечеринка удалась на славу. Посторонним людям шутка с Буйновым может показаться идиотской, но я великолепно понимаю, каким образом устроили трюк. За пару недель до праздника за Владимиром начал ходить кто-то со спрятанным диктофоном и фиксировал все сказанное парнем, а потом из записанных фраз нарезали «интервью». Все очень просто.

Внезапно в моей голове закопошились смутные воспоминания, нечто непонятное, но не тревожное, просто необычное…

– Вы меня ждете? – раздался над головой чуть хрипловатый голос.

Я вздрогнула.

– Напугала, простите, – вежливо улыбнулась женщина лет тридцати пяти, одетая в красивый темно-синий костюм. – Я Эльза. Валентина Николаевна сказала, что в холле меня будет ждать сотрудница милиции. Вообще-то вы не слишком похожи на представительницу органов, но остальные тут пьяные. Извините, если ошиблась.

– Нет, вы обратились по адресу, – кивнула я.

– О, на вас очень модные брюки и свитер… – не сдержала удивления Эльза, оглядывая меня – и сумочка от известного дизайнера… Правда, из прошлогодней коллекции, но все равно не копеечная. Что же за оклады у вас?

– В милиции работают разные люди. Вас смущает моя одежда?

– Конечно, нет, – засмеялась Эльза, – просто я ожидала увидеть мужеподобную бабу в форме.

– Если судьба когда-нибудь занесет вас на Петровку, улицу Огарева или в другое место, вы увидите много элегантных женщин с красивыми прическами, маникюром и кожаными сумками. Не стоит считать тех, кому не по карману ваш торговый центр, уродами, – от души высказалась я. И тут же обозлилась на себя. Все, контакт нарушен. Не следовало столь резко реагировать на глупое замечание Эльзы. Но мне стало элементарно обидно за подруг, которые служат в МВД следователями и экспертами. Да, на этой работе женщине тяжело, приходится каждый день видеть кровь, смерть, общаться с преступниками, возиться в грязи как в прямом, так и в переносном значении слова. Но именно поэтому все мои знакомые тщательно следят за собой, им надо ощущать себя женщинами. Не слабыми, капризными истеричками, не скандальными особами, а настоящими Женщинами, именно так, с большой буквы. Выполняя мужскую работу, они не хотят превращаться в существ непонятного пола, отсюда желание сделать красивую стрижку, приобрести достойную одежду. Меня всегда удивляло: ну откуда у девочек, которых могут вызвать на службу и в выходные, и ночью, находится время на маникюр? В МВД уникальные сотрудницы, они могут собой гордиться.

– Я не хотела вас оскорбить, – другим тоном сказала Эльза.

– Что вы, какие обиды? – улыбнулась я. – Здесь можно найти тихое местечко? В холле слишком шумно.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

Эльза отвела меня в маленькое кафе на минус первом этаже и честно предупредила:

– Здесь лучше не есть, очень дорого и невкусно.

– Зато народу нет, – констатировала я. – Закажу-ка, пожалуй, кофе. Вам какой?

– Лучше чаю, – не согласилась Эльза. – Обдать заварку кипятком, вот все, что тут способны сделать хорошо.

– Вижу, вы недолюбливаете местных сотрудников.

– Терпеть не могу непрофессионалов, которые изображают из себя лучших специалистов, – ощетинилась Эльза.

– А Оля Тараканова была, на ваш взгляд, профи? – направила я разговор на нужную тему.

Эльза вынула из сумочки сигареты.

– Нас обеих не любили, – спокойно сказала она, – вот мы и объединились. Ужасно, что она умерла!

– Насколько я знаю, к вам относятся настороженно из-за близкой дружбы с управляющим, – я корректно дала понять о своей осведомленности. – А почему у Оли возникли трения с коллегами?

Эльза выпустила струю сизого дыма.

– Обожаю местное бабье! Вместо того чтобы свою личную жизнь строить, суют нос в чужие постели. Да, я сплю с Игорем Глебовичем, и весьма рада своей удаче. Вас это возмущает?

– Мне все равно, с кем вы укладываетесь в койку, – не особо вежливо ответила я, – убили-то Олю.

– Это надо понимать так: если меня пристрелят, тогда вы займетесь моей личностью, – продавщица решила добавить в разговор перца.

– Точно, я служу не в полиции нравов, меня не волнует ваш моральный облик.

– Откровенно, – протянула Эльза.

– Мне кажется, с некоторыми людьми лучше говорить прямо.

– Вот уж верно! Спрашивайте.

– У Оли было много любовников. Можете назвать тех, с кем она встречалась незадолго до смерти? – приступила я к беседе.

Эльза раздавила окурок в пепельнице и произнесла:

– У Оли не было любовников.

– Вот здорово! Вроде мы договорились о честном разговоре, – подпрыгнула я на стуле. – Великолепно знаю, что Тараканову уволили за секс с VIP-клиентами. Или вы не в курсе?

– Любовником называется человек, с которым тебя связывают постель, совместная жизнь, какие-то чувства, – спокойно перечислила Эльза. – Вот мы с Игорем любовники. А Оля очень хотела найти достойного мужчину, но ей до последнего времени фатально не везло, не попадался хороший человек.

Я разинула рот.

– А что вы так изумляетесь? – дернула плечиком Эльза. – Оля была наивна, мечтала о счастье.

– Оригинальный способ найти жениха, – протянула я, – в первую встречу отдаться ему в примерочной кабине.

Эльза водила пальцем по столешнице.

– Боюсь, вы не поймете…

– Попытаюсь, если объясните.

Продавщица положила ногу на ногу.

– Олю воспитывал отец, очень жесткий человек, он был для дочери и богом, и палачом. С одной стороны, он вроде любил девочку, с другой – упорно делал ее несчастной. Никогда не учитывал ее желаний, завел в доме армейский порядок. Но ведь нельзя ребенка, как новобранца, муштровать! Ольге пришлось приспосабливаться к обстоятельствам, хитрить, лгать, чтобы получить хоть глоток свободы. В ней рано проснулась сексуальность, что отец заметил и совсем задавил дочь.

– Вы считаете, что нужно было разрешить малышке с двенадцати лет встречаться с мужчинами? – не выдержала я. – Олег Ефремович пытался уберечь Ольгу от неприятностей.

– И в результате перегнул палку, – не сдалась Эльза. – Оля, с одной стороны, ненавидела отца, а с другой – ее совершенно не интересовали одногодки, зато магнитом тянуло к тем, кто старше лет на двадцать. Она искала состоявшегося, обеспеченного мужчину, второго папу. Наверное, чтобы удержать дочь от случайных связей, Олег Ефремович постоянно ей твердил: «Ты не Мерилин Монро внешне, не талантлива, и если некий парень начнет к тебе приставать, то лишь с одной целью – чтобы использовать как сексуальный объект». Он столько раз это повторял, что Оля сделала вывод: она способна привлечь мужчину лишь своим телом.

– Подозреваю, что отец добивался иной цели, – мрачно констатировала я.

– Естественно, – согласилась Эльза, – но получилось, как вышло. Оля мечтала о принце и часто говорила: «Встречу его обязательно! Он красивый, благородный, умный, с деньгами, лет сорока восьми – пятидесяти, интеллигентный. Я буду очень его любить!»

– Да уж… – хмыкнула я.

– В голове у нее был именно такой образ, – не обращая внимания на мои слова, продолжала Эльза, – и Оля моментально делала стойку, если встречала мало-мальски подходящий экземпляр. Она всегда начинала отношения первой – просто раздевалась перед тем, кто по ее мнению, походил на идеал.

– Круто! – вырвалось у меня.

– Она не виновата, – поморщилась Эльза, – эту установку сформировал отец. А мужчины понимали Олю неправильно, от предложенного не отказывались, но после двух-трех встреч прекращали отношения. Но часто их прерывала сама Оля.

– Почему?

– Ответ очевиден: у кавалеров за сорок возникают проблемы с потенцией, а секс был одной из главных составляющих жизни Оли, – пояснила Эльза. – Отсюда частая смена мужчин. Но ничего общего с проституцией! Ольга не брала денег, разве что подарки, небольшие сувениры, иногда ей покупали вещи, однако шлюхой в общепринятом смысле она не была. Просто искала любовь.

– Девушка мечтала о богатом, умном, добром, красивом, интеллигентном, понимающем и сексуальном муже. Ей никогда не приходило в голову, что эта сказка никогда не станет явью? Оля была столь наивна и инфантильна?

– В некотором роде, да, – нехотя признала Эльза. – Она мгновенно проделывала путь от слова «хочу» до «можно». Если хочу, то можно. Как трехлетний ребенок. Никаких тормозов. Даже если понравившийся объект был вместе с женой и отпрысками, она могла подойти к нему и начать кокетничать.

– Здорово! – воскликнула я. – Представляю, как ее любили окружающие.

– Оля многим не нравилась, – дипломатично ответила Эльза. – Люди не понимали, что у Таракановой детская душа, что к ней нельзя относиться, как к взрослой женщине. А я ее жалела. Один раз… Ой, это неинтересно!

– Отчего же. Говорите, мне пригодится любая информация, – попросила я.

Эльза начала вертеть дорогое брильянтовое кольцо, украшавшее указательный палец.

– Ну ладно, расскажу. Незадолго до ее увольнения мы пошли попить кофе в один вполне приличный бар.

Я поманила официантку, которая с недовольным видом в пятый раз продефилировала мимо нашего столика, и попросила:

– Еще латте и чай, пожалуйста.

– Щас, – пообещала та.

Эльза, не обращая внимания на не особо вежливую девицу, продолжала рассказ.

…Продавщица с подругой сели в углу зала и стали болтать ни о чем. Вдруг швея запнулась и замолчала.

– Что случилось? – напряглась Эльза.

– Скотина… – со злобой прошипела Оля. – Вон там, у окна, посмотри.

Эльза повернула голову. За указанным столиком мирно ужинала пара, явно семейная. Скорее всего супруги собрались в театр или на вечеринку. Мужчина был одет в смокинг, а дама – в коктейльное платье, на шее у нее сверкало недешевое колье.

– Смешно, – улыбнулась Эльза, – он при полном параде, а она в прикиде с юбкой до колен. Некоторые люди совсем лишены вкуса.

– Скотина! – с яростью повторила Оля. – Подойти бы и дать по башке! Нет, лучше вилкой в глаз! Разорвать на части, разодрать в клочья!

Эльза испугалась. До сих пор она не видела подругу в столь агрессивном состоянии.

– Ты их знаешь? – спросила она.

– Михаил Федоров, – процедила Оля, – у меня с ним любовь была, два раза. А потом он сказал: «Я женат, с супругой разводиться не могу. Ты для меня слишком молода. Давай расстанемся друзьями». Скотина! Я так плакала! Ужасно хочу его ножом… нет… бокалом в морду…

Оля поднялась, Эльза схватила подругу за руку.

– Сядь!

– Вилкой! В глаз! – вскрикнула Ольга.

Слава богу, в баре было полно народу, в общем шуме никто не расслышал заявления портнихи.

– Выпей воды, – приказала Эльза, – на вот, съешь таблетку…

Оля неожиданно послушалась, через некоторое время она посмотрела на Эльзу.

– Прости, не знаю, что на меня нашло. От обиды в глазах потемнело, захотелось эту скотину по стене размазать.

– Мужчину нельзя завоевать скандалом, – вздохнула Эльза, – не надо на него нападать.

– Я и не собиралась Мишу трогать, – пояснила Оля.

– Кого же ты хотела вилкой в глаз? – изумилась Эльза.

– Его жену, – буркнула подруга. – Она, скотина, во всем виновата. Из-за нее моя любовь лопнула.

– Ты знакома с супругой любовника? – недоверчиво спросила Эльза.

– Нет, – уже нормальным голосом сказала Оля.

– Почему же ее обвиняешь? – не поняла Эльза. – Вообще-то наоборот – это она должна бы на тебя налетать.

Оля взяла кусок хлеба и принялась яростно крошить его на скатерть.

– Миша очень хороший, – спустя некоторое время сказала она, – богатый, умный, красивый, ласковый. Он мой муж! А она его захапала! Мы бы с Федоровым могли пожениться, но она мешает. Ой, лучше давай уйдем, а то на меня снова накатит…

– У вас не возникло подозрения, что Ольга психически не здорова? – перебила я Эльзу.

Продавщица вынула новую сигарету.

– Знаете, я сама ревнива, иногда хочется сжить со света семью Игоря. Наверное, многие испытывают подобные чувства. И я радовалась, когда Оле в конце концов повезло.

– Повезло? – повторила я. – Вы о чем?

– После того, как Тараканова уволилась, нам стало трудно встречаться, – продолжала Эльза. – Раньше мы могли вместе пойти обедать или кофейку хлебнуть. Но, когда Оля ушла, такая возможность исчезла. Свободного времени у меня практически нет, у Оли тоже – ей наконец-то встретилась настоящая любовь.

– Думаю, вы имеете в виду не Сергея?

– Оля не говорила, как его зовут.

– Сергей – супруг Таракановой, – уточнила я. – В то время, когда Оля работала здесь, в торговом центре, она была замужней дамой.

Эльза подавилась дымом.

– Что?

– У Ольги был муж, Сергей Харитонов.

– Не может быть! – поразилась Эльза.

– Подруга ни разу не упоминала о том, что замужем?

– Никогда! Вы меня разыгрываете?

– Конечно, нет. Оля приглашала вас к себе домой?

– Мы встречались только на службе, – с легкой растерянностью ответила Эльза. – У Таракановой был папа-паралитик, прикованный к кровати, а при таком раскладе не до гостей.

– Да ну? – пытаясь скрыть ухмылку, воскликнула я. – Бедная девочка! Наверное, тяжело ухаживать за недвижимым отцом.

Эльза бросила на меня гневный взгляд.

– Хиханьки тут неуместны. Оля никогда не жаловалась, про отца она сказала вскользь. У нас как-то зашел разговор про отпуск, и Тараканова бросила фразу: «Всегда сижу в Москве, ведь на руках у меня папа, который после инсульта обездвижен, а мама давно умерла, и других родственников нет». Ольга была хорошим человеком и заботливой дочерью.

– А еще верной женой, – не утерпела я. – Искала своего принца, устраивала в примерочной кабинке сеансы Камасутры, а дома муж телевизор смотрел.

Эльза сломала сигарету.

– Олег Ефремович Тараканов, ее отец, передвигался на собственных ногах, – не успокаивалась я, – а еще у него была сестра Нина. Вернее, она ему не родственница, но вам эта история неинтересна. Важно другое – Нина несколько лет растила Олю, да и потом охотно помогала ей. И у вашей подруги, как я уже говорила, был муж, Сергей Харитонов.

Эльза воскликнула:

– Она врала?

– Да!

– Зачем?

Я пожала плечами.

– Вероятно, ей нравилось ощущать себя несчастной. Где работала Оля после ухода из торгового центра?

– Она не работала.

Я уставилась на Эльзу.

– Похоже, еще одна ложь. Тетка уверена, что племянница портниха. Олег Ефремович тоже считал дочь швеей. Она уходила из дома на службу, сутками гнула спину над чужими вещами.

– Сутками? – изумилась Эльза. – У нас смены до полуночи.

Настал мой черед удивляться:

– Вы не работаете по ночам?

– В ноль часов торговый центр закрывается. У нас скользящий график: утро-вечер, но спим мы всегда дома, – протянула продавщица.

– И родным, и лучшей подруге Рите Ольга врала, – подытожила я.

– Оля ни с кем из женщин не вступала в близкие отношения, – решительно возразила Эльза, – я была единственным близким ей человеком.

– Маргарита бросила ту же фразу, – кивнула я. – Конечно, вы не слышали друг о друге. Остается выяснить, где Ольга проводила дни и ночи. Получается, она целый год где-то шлялась.

– Она встретила мужчину, который предложил ей руку и сердце, – сказала Эльза. – Оля познакомилась с ним случайно и переехала жить в квартиру жениха.

– Откуда у вас такая информация?

Эльза процедила сквозь зубы:

– Тараканова уволилась и как в воду канула. Я попробовала ей позвонить, но мобильный талдычил: «Данный номер не существует». Домашнего телефона у Оли не было: она говорила, что отец очень нервно реагирует на звонки, поэтому пришлось обрезать в квартире провода.

– Красивая выдумка! – восхитилась я. – Девушка обладала буйной фантазией!

– В общем, я ее потеряла, – призналась Эльза. – Не скрою, мне было обидно, казалось, наши отношения выходят за рамки тех, что складываются у людей на работе.

Я осторожно пощупала диктофон, спрятанный в кармане. Надеюсь, техника не подведет и запишет весь рассказ любовницы управляющего.

…Месяц назад Эльза отправилась бродить по магазинам в поисках новогодних подарков. Прошатавшись полдня по Москве, продавщица устала, зашла в ресторанчик, сделала заказ и отправилась мыть руки. В крохотном предбаннике туалета спиной к двери возле аппарата для сушки рук стояла коротко стриженая блондинка, загораживая подход к раковине.

– Подвиньтесь, пожалуйста, – вежливо попросила Эльза.

Незнакомка обернулась.

– Оля! – ахнула Эльза. – Похудела! Перекрасилась! Постриглась! Как дела? Не могу тебе дозвониться!

На лице бывшей швеи промелькнуло выражение растерянности, потом она радостно заулыбалась:

– Эльза! Как дела?

– У меня без изменений, – ответила продавщица. – Ты где сейчас работаешь?

Оля поправила прическу, потом вытянула вперед правую руку.

– Вот, смотри!

Эльза перевела взгляд на пальцы бывшей коллеги и увидела очень оригинальное золотое кольцо, сделанное в виде слона. На месте глаз у него сверкали два крупных бриллианта, а тело покрывала мелкая изумрудная крошка, переливавшаяся в свете галогеновой лампы.

– Какая красота! – пришла в восторг Эльза. – Наверное, дорогое? Сейчас ювелирка в виде животных на пике моды.

– Я нашла свою любовь, – заговорила Оля, – это подарок от него. У меня все замечательно! Теперь живу с ним. Он потрясающий! Познакомились мы случайно и уже давно вместе. Мне не надо ходить на службу, я полностью обеспечена. Всем! Он носит меня на руках!

– Ты замужем? – бестактно спросила Эльза, продолжая рассматривать украшение.

– Скоро выхожу, – уверенно заявила Тараканова. – Жених строит дом за границей. Как только завершит, мы уедем на берег океана.

– Шикарно! – обрадовалась за подругу Эльза. – Дай мне свой телефон.

Оля прикусила губу.

– Ты знаешь, я ведь человек откровенный, – сказала она через пару секунд, – без второго дна, что думаю, то и говорю. Мой будущий муж очень ревнивый, он приказал мне не общаться ни с кем из прошлой жизни. Теперь у нас бывают лишь его друзья. Поэтому телефон тебе не скажу. Понимаешь?

– Ага, – кивнула Эльза, которая ощутила себя пакетом из-под кефира, выброшенным за ненадобностью на помойку.

– Без обид, ладно? – улыбнулась Оля.

– Конечно, – стараясь сохранить приветливо-равнодушный вид, ответила Эльза.

– Могла ведь и продиктовать тебе цифры от балды, – продолжала Ольга, – обмануть и уйти. Но я считаю тебя подругой, поэтому говорю правду. Меня поставили перед выбором: либо муж, либо знакомые. А мне претит обман. Давай разойдемся без выяснения отношений, сохранив друг о друге хорошие воспоминания.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

– Как выглядел слон? – спросила я.

Эльза взяла бумажную салфетку, вынула из кармана ручку и быстрыми штрихами набросала рисунок.

– Вот.

Я порылась в сумке, вытащила связку ключей и протянула ее Эльзе со словами:

– Прямо как мой слоник!

Продавщица засмеялась.

– Ничего похожего. У вас копеечный брелок, железка со стекляшками, а у Оли на пальце была дорогая вещь.

– Дизайн не совпадает? – не успокаивалась я. – Присмотритесь.

– Ну, если этого слона сделать из золота, усыпать его изумрудными сколками, воткнуть в глаза брюлики и превратить из висюльки в перстень, то тогда да, похоже. Но с таким же успехом можно сказать, что, если меня покрасить, изменить макияж, я стану с Мадонной на одно лицо.

– Кольцо выглядело эксклюзивным? – спросила я, пряча свои ключи.

– Уж не ширпотреб.

– Такие, наверное, не в каждом магазине купишь?

– Естественно, – кивнула Эльза.

– Где, предположительно, можно такое приобрести?

Продавщица призадумалась.

– В тех бутиках, которые есть в нашем торговом центре, таких колец точно нет. Я туда часто захожу и ничего подобного не встречала. Остается еще с пяток фирм…

– Вы назвали только иностранных производителей!

– Перстень явно импортный. Поверьте, я отлично разбираюсь в драгоценностях, – пояснила Эльза.

– Магазины составляют список постоянных клиентов, – обрадовалась я, – и установить личность покупателя легче, если человек оплатил покупку кредиткой.

– Хотите найти того, кто приобрел слоника? – осенило Эльзу. – Конечно, в бутиках имеется база данных покупателей.

– С адресами и телефонами, – подхватила я, – чтобы клиентам всякие буклеты отправлять.

– Обычная практика. И про карточку правда. Но что делать, если деньги внесли наличными и в бутик зашли случайно? – пожала плечами Эльза. И стала прощаться: – Извините, мне пора.

Едва продавщица ушла, я схватилась за телефон и позвонила Галке Мартыновой.

– Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позднее, – ответил механический женский голос.

Ну надо же! Я совсем забыла, что Галя улетела в Индию, а мобильный, чтобы не оплачивать грабительский роуминг, оставила дома. Как же Мартынова обойдется без телефона? Да очень просто, купит симку у какой-нибудь индийской компании. Практичные люди давно сообразили: зарубежный оператор обходится дешевле. Не буду расстраиваться, соединюсь с Леней…

Но и тот не спешил к трубке. Мартынов, вероятно, занят с больными. Леня хороший врач, он никогда не отвлекается во время работы на пустопорожние беседы. Но я не сдамся, позвоню Вере Калининой…

– Алло, – устало ответила подруга.

– Привет! – обрадовалась я. Может, она ответит на интересующий меня вопрос. – Ты где?

– Лучше не спрашивай, – как-то безнадежно произнесла Калинина. – Парюсь в очереди.

– Только не говори, что за колбасой! – захихикала я. – Интересно, за чем можно давиться в наши изобильные времена?

– Как раз давлюсь с колбасой, – парировала Вера. – Стою в тюрьме с передачей для Женечки.

Я разозлилась. Русские бабы – совершенно отдельный биологический вид! Прощают своим любимым побои, унижение, стоически ухаживают за алкоголиками… Просто нет предела их терпению! Или глупости? Ну какого черта Калинина мучается в духоте, продвигаясь черепашьим шагом к окошку, за которым сидит баба в форме? Вот вам еще одна удивительная черта российских теток: даже если они избавились от маргинала, освободились от «дорогого» морально и физически мужчины, то всегда прибегут ему на помощь, если ненаглядного загребли в кутузку. Стоило Растову загреметь в СИЗО, как Вера забыла, что она бросила пьянчужку, и кинулась сломя пятки закупать харчи.

– Чего тебе? – спросила Калинина.

– Ты видела на руке у Гали кольцо в виде слоника?

– Конечно. Она его часто носит, считает талисманом.

– Откуда перстень?

– Леня подарил.

– Меня интересует, из какого магазина драгоценность.

Галка издала тихий смешок.

– Хочешь такое же купить?

– Нет.

– Тогда зачем тебе адрес?

– Очень надо!

– Вообще-то не слишком красиво приобретать то же, что есть у подруги, – ехидно заметила Верка. – И неприлично. Кстати, у тебя ничего не получится, слона Леня купил в Индии.

– Ясненько, – вздохнула я, чувствуя, как тает надежда обнаружить загадочного любовника Ольги.

– Обломалось тебе, – с хорошей дозой злорадства заявила Калинина, – Галка говорила, что в Дели сувениров и ювелирки со слонами – горы и моря. Она мне привезла солонку и перечницу, а еще брошку, очень на ее перстень похожую, но, конечно, не из золота и без брюликов.

– А мне Леня преподнес брелок для ключей.

– Они тогда всем слоновьи сувенирчики припасли, – развеселилась Вера. – Еще Галка много бус приобрела из настоящих камней, они там копеечные. А потом в лавке тот перстень увидела и запала на него. Да только Мартынов ее увел, сказал: неоправданно дорого. Галя расстроилась, а вечером Ленька пошел воды купить и принес жене коробочку… со слоном. Сюрприз!

– Очень романтично, – одобрила я.

– Ну да, – поскучнела Верка. – Леня такой, один день в году может Ромео изобразить. Ой, моя очередь!

Я положила трубку на стол. Значит, кольцо приехало из Дели. Вероятно, любовник Ольги тоже туда ездил. Жаль, что у меня нет точного изображения перстня убитой. Вот Галкино кольцо помню замечательно. Мартынова, кстати, надела его на встречу «не нашего Рождества».

В голове моментально ожила картина. Вот мы сидим за столом, Галя просит меня:

– Вилка, передай холодец.

Оля хватает тарелку и говорит Мартыновой:

– Держите.

Галка протягивает руку.

– Кольцо! – восклицает Оля.

Мартынова кладет себе холодец, передает блюдо Лене, растопыривает пальцы и спрашивает:

– Вы про слоника? Нравится? Ленин подарок! Очень оригинальная вещь. Впрочем, у моего мужа отменный вкус, все его подарки великолепны.

– А вот мне никто ничего хорошего не подарит, – привычно заныла Вера.

Беседа перешла в другое русло. Оля через пять минут стала кокетничать с официантом Никитой, называя его Максимом. Она уверяла, будто прочитала его имя на несуществующем бейджике. Но я заметила, что тезка сильно нервничает – у нее тряслись руки и подрагивала нижняя губа. И я удивилась странной реакции своей новой знакомой на чужое украшение. Дергаться-то она стала, когда Галка начала хвастаться слоником.

Но теперь ситуация стала прозрачной. У Оли было похожее колечко, но на праздник она пришла без украшений. Может, врушка рассталась с любовником, и тот отобрал у нее презент?

Чем больше думаю, тем яснее понимаю: ключ к разгадке нужно искать среди мужчин Оли, но мне пока не удалось установить ни одного из них. Вернуться в торговый центр, попросить у Валентины Николаевны список VIP-клиентов и поработать с теми, для кого швея «устраивала Камасутру»? Но Эльза утверждала, что Оля нашла свое счастье, уже покинув ателье. Можно ли хоть в чем-то верить моей тезке? Ох, похоже, милая девушка не говорила ни слова правды.

Я взяла пустую чашку из-под кофе. Спокойно, надо включить логику.

Оля сначала приставала к официанту, а потом увезла к себе Женю. Значит, у нее вовсе не было постоянного мужчины, умного, богатого, талантливого принца, которого она искала и будто бы нашла, как поведала Эльзе при случайной встрече. Тараканова соврала бывшей подруге! А слоник? Может, это бижутерия со стразами. Хотя нет, любовницу управляющего не обмануть, у Эльзы наметанный глаз. Значит, перстень отнял при разрыве отношений «принц», что, конечно, характеризует его не с лучшей стороны. И как мне его найти? Никита! Официант, который попал в больницу! Он же видел ту, что заказывала песню «Ты скоро подохнешь», может назвать столик, за которым сидела дама. Надо срочно ехать в клинику. Надеюсь, юноша уже пришел в себя и ответит на мои вопросы.

Я поманила пальцем официантку, девушка не спеша, ленивым шагом двинулась через почти пустой зал к моему столику. И тут ожил мой мобильный.

– Слушаю, – сказала я.

– Это Федя, из ресторана, – раздалось в ответ. – Помните меня? Я приятель Никиты. Вы просили сообщить, если что-то случится. Никита умер.

Трубка выпала из рук на колени. Я подобрала ее и переспросила:

– Умер?

– Да, – подтвердил Федор. – Еще в «Скорой» скончался, по дороге откачать не смогли.

– Какова причина смерти? – растерялась я.

– Что-то с сердцем, я не понял, – вздохнул Федя. – Вот как иногда бывает! Парень никогда на мотор не жаловался, бегал галопом, учился, работал – и ба-бах! Ладно, извините, если зря тренькнул.

Из трубки полетели короткие гудки.

– Чего надо? – спросила официантка, наконец-то дотопавшая до моего столика. – Третий кофе за четвертый час пить станете? Эй, вам плохо?

– Из окна дует, – сказала я.

– Так конец декабря, – зевнула девица, – не август. Вам холодно? Давайте драпировку задерну. Вот уж придумали шторы! Бархат, блин… Прямо как в египетской пирамиде – тяжелые, некрасивые. Хозяин у нас человек со специфическим вкусом….

Продолжая посмеиваться над владельцем кафе, официантка ухватила край занавески и сдвинула полотнище к середине.

– Здорово у вас получается, – сказала я девушке, чувствуя, как дрожь из рук перетекла в ноги.

– Там палка специальная, – пояснила официантка.

– Где? – не поняла я.

Девчонка откинула край ткани.

– Вот!

– Как она держится на шторе?

– Зацеплена за колечко. Хватаешь занавеску вместе с деревяшкой и тянешь. А у вас дома не такие?

– У меня веревочки, я дергаю за них – и никаких проблем.

– Небось в хрущобе живете? Какая высота потолка?

– Купила квартиру в башне, два семьдесят пять, кажется.

– Поэтому и тесемки, – улыбнулась официантка, – а у нас четыре метра высоты, тут палка требуется.

– Она всегда висит на карнизе? – спросила я.

– А как иначе?

– Можно ее в угол поставить.

Девушка засмеялась.

– Поставить можно, а толку? Как вы ее за верх цеплять будете? Для того и палка, чтоб человек ее за кончик схватил и туда-сюда ею водил. Если у стены деревяшку держать, то придется по два раза на дню, утром и вечером, на стремянку лазить. Глупо.

– Да. Не умно, – согласилась я. – Но приспособление ведь можно отцепить?

– Если очень хочется, то да.

– Трудно оно снимается?

– Вообще-то там есть крючок, и его специально загибают, чтобы не соскакивал. Удобная система, если потолки приличной высоты. Но вам не подойдет. Когда меньше трех метров и окно не широкое, лучше пользоваться шнурочком, – со знанием дела заявила официантка.

В свой двор я выехала с гудящей от напряжения головой. Обрывки узнанных от разных людей сведений перемешались с моими мыслями и превратились в огромный ком, который колючим ежом шевелился внутри черепной коробки.

Палка должна висеть на карнизе, снять ее нелегко, чтобы оторвать ее, нужно применить неженскую силу… Замок в квартиру Оли не взломан… Любовник подарил ей слоника… Тайник с камнями пуст… Зачем вор взял сапоги? Кто заказывал песню? Почему врачи не спасли Никиту? По какой причине Оля подобрала пьяного Женю? Растов совсем не походил на «богатого, умного, талантливого», он однозначно не принц. Оля не любила Сергея, обманывала его. Но она обожала любовника, ради него изменила цвет волос и сделала стрижку…

Мне стало душно, я вышла из машины и поспешила в подъезд. Сейчас сяду, возьму тетрадь, нарисую схему и еще раз прослушаю диктофонные записи. Авось во тьме забрезжит лучик света.

Пронизывающий ветер проник под куртку, мне стало холодно. Накинув на голову капюшон и съежившись от озноба, я кинулась к подъезду, удивившись тому, что около двери собралась довольно большая толпа, и весь народ с сумками. Погода явно не располагает к прогулкам. Может, у кого-то из соседей свадьба, и гости собираются, чтобы войти вместе и вручить коллективный подарок?

За столом лифтера сидела баба Нюра. Перед старухой стояла большая миска с горой отварного риса, посыпанного изюмом.

– Берите кутью, – пробасила бабка, не отрывая взгляда от листа бумаги, который изучала с весьма серьезным видом, – если хотите, поучаствуйте в сборе средств.

Мне стало тоскливо.

– В подъезде кто-то умер?

– Ой, милая… – запричитала бабка, не поднимая глаз. – Такая молодая! Еще бы жить да жить! Ой, горюшко! Одинокая, ни семьи, ни деток! И никто о ней не всплакнет! Я кутью сделала. Севодни ее выносить будут, да только чегой-то подзадержалися. Ужо вечер, а покойников утром отпевают…

– В какой квартире несчастье? – спросила я у бабы Нюры. – Ау, ответь!

– В… – Старушка подняла голову. – Ой, Господи! Святый боже! Помилуй мя, грешную! Изыди прочь!

Взвизгнув, бабка юркнула под стол. Изумленная столь странной реакцией лифтерши, я решила, что она не выпила таблетки от старческого маразма, и постучала пальцем по столешнице.

– Баба Нюра, сделай одолжение, вылезай.

– Изыди, сатана! – истошно закричала бабуся. – Не верю твоему человеческому облику! Не обманешь меня, демон!

– Баба Нюра, ты выпила шампанское? – осенило меня. – Уже празднуешь Новый год? Я Вилка из восемьдесят третьей квартиры. Приди в себя, выползи из-под стола и скажи, на чьи похороны собираешься?

Старуха зашевелилась.

– Вилка? Ты?

– Я!

– Сама?

Глупость вопроса поразила. Но сделав скидку на возраст консьержки, я подтвердила:

– Да.

Баба Нюра высунулась из-под столешницы.

– Ты ж умерла! Я рублики на погребение жилички Таракановой собираю!

Я отпрыгнула от тарелки с кутьей.

– С ума сошла?

– Вовсе нет.

– Начиталась «желтой» прессы! – возмутилась я. – Неужели трудно подняться наверх и спросить у жильца: «Милый, ты как?»

Бабка выползла из убежища и кряхтя села в кресло.

– Ничего я не читаю, – прокашляла она. – Средствов на газеты не хватает, пенсия смешная.

– Откуда поступили сведения о моей кончине? – насела я на старуху.

– Вона, венок стоит, – бабулька ткнула артритным пальцем в сторону венка из еловых лап, – а на столе с утреца записка лежала: «Похоронная штука из восемьдесят третьей квартиры. Утром вынесут».

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ

– Там был другой текст! – воскликнула я. – Я написала: «Не трогайте венок, он из восемьдесят третьей квартиры. Утром унесу». Не тело вынесут, а я венок на помойку отправлю. Согласись, глаголы разные: унести и вынести.

– Так чей венок? – забеспокоилась баба Нюра.

– Мой.

– И ты его хотела в бачок снести?

– Да.

– В первый раз вижу, чтобы покойник сам цветы выбрасывал, – покачала головой бабка.

– Разреши тебе напомнить: я живая.

– Дык уж поняла, – вздохнула старуха. И вдруг рассердилась: – Натоптала тут на плитке! От мертвых меньше неприятностей, чем от живых. Мне таперича пол мыть! И зачем тебе венок?

– Подружка прислала в подарок.

– Ишь ты! Видать, сильно тебя любит, – съехидничала старуха.

– Она заказала торт, а в интернет-магазине перепутали, – попыталась я объяснить, но баба Нюра вдруг всплеснула руками:

– Ой, а как же с деньгами быть, что народ посдавал. Их вернуть надо! Накось вот бумажку, я аккуратно составила, все до копеечки. Держи!

Я посмотрела на листок и неожиданно заинтересовалась. Скажите, пожалуйста, жильцы из сто второй дали десять тысяч рублей! А я с ними совершенно незнакома. Зато мои ближайшие соседи и почти друзья Звягинцевы отслюнили пятьдесят целковых. Вот так умрешь, получишь список жертвователей на свое погребение, и сразу станет ясно, кто к тебе как относится! Ну Наташа, ну молодец, пять десяток не пожалела! Да она мне до сих пор сто долларов должна!

– Вилка, – окликнула меня старуха.

Я оторвалась от увлекательного чтения:

– В чем дело?

– Езжай по этажам и раздавай похоронные.

– Я?

– А кто еще? – вопросила бабка.

– Что я людям скажу?

Старуха пригладила волосы.

– Дык ясно. Здрассти, добрый народ, ошибка вышла, долго жить буду, спасибочки за помощь…

– Не хочу выглядеть идиоткой! Пожалуйста, пройдись сама по квартирам, – взмолилась я.

– Пенсия у меня маленькая, ноги болят… – хитро поводя выцветшими глазами, завела бабуля.

Я потянулась к кошельку.

– Лады, выручу, – пряча купюру в карман, пообещала старуха. – Но венок сама утаскивай. Мне на холод несподручно ходить, артрит шалит.

– Нет проблем! – рявкнула я, схватила колючий венок и толкнула дверь на улицу.

Сзади послышались шум раздвигающихся дверей лифта, сопение, шарканье, и мужской голос с укоризной произнес:

– Девушка, хорош створку пинать! Не сломаешь, лучше кнопку нажми, деревня! Понаехали в Москву и ну ломиться…

Оборачиваться и достойно отвечать грубияну я не стала, надавила на пупочку и вышла из подъезда.

– Несут! – заорал мужчина с сумками. – Венок на пороге!

И в ту же секунду засверкали яркие вспышки. Тут только до меня дошла малоприятная истина: это не гости, которые собрались на свадьбу, а папарацци, поджидающие выноса тела Арины Виоловой.

От неожиданности я потеряла голос, а журналисты начали сыпать вопросами:

– Почему похороны назначены вечером? Где родственники? Вы одна? От кого венок?

– Люди! – спустя несколько мгновений осипшим голосом заорала я. – Произошла ошибка, никто не умер! Венок я несу на помойку. Меня зовут Арина Виолова, сейчас сниму капюшон, и недоразумение выяснится.

На секунду стало тихо. Потом я ощутила тычок в спину, и все тот же мужской голос прокаркал:

– Долго еще в дверях будешь маячить? Шевели булками, тяжело ведь!

Я оглянулась и увидела четырех парней, которые держали в руках длинный ящик из сосновых досок.

– Хорош стоять! – гаркнул первый. – Мы статую из десятой выносим, хозяин переезжает. Эй, девушка, отомри!

Я шагнула в сторону.

– Гроб показался! – заорал парень в черной шапочке. – Самый дешевый, даже без обшивки!

Вспышки заработали с утроенной силой, а у меня свело судорогой горло. Грузчики молча протащили ящик через дверь и поставили в «Газель». Журналюги кинулись к своим машинам.

– Стойте! – завопила я, сдергивая капюшон. – Арина Виолова тут, господа. Эй! Вернитесь!

Куда там… Папарацци умчались, словно резвые тараканы, напуганные вспыхнувшим светом. Я затряслась в ознобе. Ни в коем случае нельзя читать завтрашние газеты! И надо немедленно позвонить в «Элефант». Ох, думаю, издательство не обрадуется пиар-акции с погребением…

– Вы дадите мне интервью? – пропищали сбоку.

Я чуть не свалилась со ступенек.

– Кто здесь?

– Таблоид «Тарелка», – голосом резиновой игрушки ответили мне.

Я прищурилась и вгляделась во тьму. Сквозь пелену мокрого снега прорисовалась фигурка тщедушного мальчика.

– Утверждаете, что вы Арина Виолова? – задал он вопрос, тыча в меня диктофоном.

– Я и есть Арина Виолова.

– Отлично. Когда выйдет ваша следующая книга?

– Точно не скажу.

– Назовите месяц.

– Выпуском романов занимается издательство, лучше позвоните в «Элефант».

– Отлично. Как будет называться новинка?

Я растерялась.

– Не знаю.

– Отлично! – еще больше обрадовался юный журналист. – Супер. Эти дураки кинулись за ящиком, а настоящая сенсация здесь. Поражает, что вы не помните заглавия!

– Понимаете, я сдаю произведение под рабочим названием.

– Отлично.

– Допустим, «Любовь кота Базилио».

– Отлично.

– Но редактор обычно просит его изменить.

– Отлично.

– Я присылаю штук десять названий, а Олеся Константиновна выбирает наиболее подходящие, поэтому…

– Отлично, – не дал мне договорить борзописец и растаял в метели.

Я вернулась в подъезд, по-прежнему держа в руках еловое безумие.

– Не снесла веночек? – поинтересовалась баба Нюра.

– Черт, забыла про него! – с досадой воскликнула я.

– Ну ниче, завтра отволокешь, – не опечалилась старушка.

Я вошла в лифт.

– Вилка! – окликнула меня бабка.

– В чем дело? – измученно спросила я.

– Кутью забери.

– Спасибо, не надо.

– Из хороших продуктов сготовлено.

– Сама съешь.

– Да ни в жизнь! Она для покойника сделана.

– Извини, я не умерла, и пока на тот свет не собираюсь.

– Я старалась от чистого сердца, – насупилась баба Нюра, – два часа у плиты топталась.

– Не люблю рис с изюмом, – отбивалась я от угощенья.

– Забирай! – приказала старуха.

Я вышла из лифта и взяла тарелку.

– Ой, хорошо, – обрадовалась баба Нюра, – выбросить жаль, а самой к кутье касаться не хотелось. Плохая примета живому человеку одному всю кутью забрать – непременно скорехонько помрет.

Мне захотелось высыпать крутой рис бабе Нюре на голову, и только огромным усилием воли я удержалась от этого. Затем снова вступила в лифт.

– Свят, свят… – закрестилась старуха.

– Подождите! – закричали от двери, и в кабину, гордо подняв голову, вошла вместе со своим хозяином Алексеем Нэна, собака породы мастино-неаполитано.

– Здрассти, – испуганно сказал Леша и спрятался за Нэну.

Очевидно, до соседа дополз слух о смерти жилички из восемьдесят третьей квартиры, следовало объяснить ему, что я жива, но разговаривать не хотелось.

Алексей закрыл глаза. То ли он боялся воскресшей из небытия Вилки, то ли просто устал. Нэна с шумом понюхала воздух и покосилась на тарелку с рисом. Я одобрительно подмигнула ей и поднесла кутью к собачьей пасти.

Нэна глянула на задремавшего хозяина, а я ей кивнула, тихо радуясь неожиданной удаче. Если псина слопает хоть часть риса, то уже хорошо, очень не хочется нести кутью домой, а выбросить ее рука не поднимается.

Мастино-неаполитано уставилась на меня, я сделала одобрительный жест рукой. Собака вздохнула, наклонилась и… все содержимое тарелки словно мощным пылесосом втянуло в пасть Нэны. Я была поражена. Лео ест медленно, тщательно пережевывает даже паштет и частенько оставляет на дне мисочки кусочки, а тут вся кутья испарилась в мгновение. Нэна, шумно рыгнув, начала облизывать пустую тарелку, Алексей очнулся и занервничал.

– Господи! Что она съела? Какой ужас! Нэна, как ты могла взять у постороннего человека еду?

Думая, что сосед беспокоится о моем голодном желудке, я улыбнулась:

– Ерунда, я не собиралась ужинать.

– Какие продукты вы везли? – сильнее задергался Леша.

– Не волнуйтесь, – сказала я, – у меня дома полно еды, Нэна не лишила меня трапезы.

– Назовите состав блюда, – покраснел Алексей.

– Рис и изюм, – ответила я. – Пожалуйста, не надо бежать в супермаркет покупать крупу и сухофрукты. Считайте, что я угостила Нэну, и…

– Сырой? – перебил меня Леша.

Я непонимающе уставилась на соседка.

– Зерна или готовая каша? – уточнил Алексей.

– Рис был отварной, – слегка удивилась я. – Но не стоит так переживать! И уж тем более не надо заставлять вашу жену готовить. Поймите, мне кутья не нужна, Нэна ее съела, и слава богу. Мне будет очень неудобно, если вы вернете еду и…

– Никто ничего возвращать не собирается! – взвизгнул Алексей. – В другой раз держите жратву подальше от Нэны. Подобное поведение в Уголовном кодексе трактуется как принуждение к совершению преступления. Бедная девочка не удержалась, когда прямо перед ее носом появилась тарелка. Вы сами виноваты! Можете на нас в суд подать, но рис назад не получите!

Я поразилась еще больше.

– Я не собиралась требовать назад сожранное Нэной. Но, простите, зачем вы узнавали состав блюда?

Леша погладил мастино по здоровенной башке, стокилограммовый пес шумно задышал.

– Нэнуля у нас нежная, – спокойно заговорил сосед, – она питается едой только хорошего качества. Откуда мне знать, что за дрянь вы сами слопать собрались? Вдруг у Нэнули от вашего ужина инфаркт желудка случится? Собаки не люди, они всякую хрень есть не должны. Ладно, я вас прощаю.

– За что? – изумилась я, глядя, как парочка выходит из лифта.

– За несоблюдение норм провозки пищевых продуктов в местах общего пользования, которые могли повлечь ущерб здоровью окружающих, – отбарабанил Алексей. – В принципе, ваше поведение можно трактовать как попытку убить нас с Нэной. Ее – при помощи насильного кормления, а меня опосредованно. Если Нэнуля скончается, я заболею. Но, повторяю, я вас прощаю.

Хозяин и собака гордо удалились, подъемник потащил меня вверх. Я потрясла головой. Интересно, где работает Леша? Вероятно, он адвокат. А может, прокурор? Или просто начитался разных книжек и насмотрелся американских фильмов. Я практически незнакома с соседями, просто здороваюсь с ними и подчас даже не имею понятия об их именах.

Вот, например, я достаточно часто сталкиваюсь в парадном с милой дамой, увешанной драгоценностями. Мы всегда приветливо улыбаемся друг другу и перебрасываемся парой дежурных фраз о погоде, но я могу сказать о ней лишь то, что она поднимается на третий этаж, а в ушах у нее всегда покачиваются большие, явно настоящие изумруды в вычурной золотой оправе.

Что? Изумруды? Вилка, ты дура!

От мысли, неожиданно пришедшей в голову, мне стало жарко. Я схватила телефон и набрала номер. Лифт раздвинул дверцы, я выскочила на лестничную площадку.

– Слушаю, – откликнулась Нина.

– Вы где? – гаркнула я.

– В Москве, – коротко ответила тетка Оли.

– У сестры, на Ломоносовском проспекте?

– Нет, в квартире брата, – ответила она. Затем пояснила: – Тут надо прибрать.

– Отлично! – обрадовалась я. – Вы сказали, что драгоценности вашей племянницы на месте?

– Да, – подтвердила женщина.

– Сделайте одолжение, найдите среди них золотого слоника.

– Кого? – переспросила Нина.

– Перстень в виде слона. Глаза у него брильянты, а туловище покрыто изумрудной крошкой. Думаю, среди побрякушек вашей племянницы это самая приметная и дорогая вещь.

– Уже иду, – не задавая лишних вопросов, отозвалась моя однофамилица.

Прижимая трубку плечом к уху, я отперла дверь в свою квартиру, стянула сапоги и тут услышала голос Нины.

– Такого колечка нет.

– Не может быть! Поищите внимательней!

– Она держала украшения в своей спальне, в специальной шкатулке, Оля никогда не расшвыривала вещи, очень аккуратно их хранила. Четыре браслета, несколько цепочек, серьги… – методично перечисляла Тараканова. – Никаких слонов и в помине нет. Есть небольшой золотой дельфин.

– Нет, нужен слон!

– Я все перерыла и не нашла.

– Вы говорили, Оля относилась бережно к украшениям?

– Да. Олег приучил дочь к железному порядку, очень ругал ее, если она что-то клала не на место.

– Внимательно посмотрите на шкатулку. Она точно предназначена для хранения украшений?

– Именно так, – подтвердила Нина. – Ее Ольге муж на Восьмое марта подарил. При мне дело было, я к ним в гости приезжала. Сергей шкатулку Оле протянул, она крышку распахнула и разочарованно сказала: «Пустая». Олег, помню, возмутился: «Надо „спасибо“ сказать! Уж не ждала ли ты, что Сережа коробку с брильянтами преподнесет? Откуда у него деньги?» Тогда Ольга и говорит: «Не знаю, где другие мужья бабки на подарки женам находят, но ведь преподносят и кольца, и серьги, и браслеты. А пустую шкатулку дарить неприлично». Они стали ругаться, а я уехала.

– Шкатулки для колец обычно обивают бархатом, – перебила я ее, – а на нем всегда остаются вмятины. Если Ольга держала там ювелирные изделия, в ней должен быть след. Посмотрите внимательно, нет ли пустого пространства и проплешин на велюре.

– Колечки торчат из бороздок, – сообщила Нина, – сережки тоже, цепочки пристегнуты к крышке, все в порядке. Постойте-ка!

– Нашли перстень со слоном? Я завтра прямо утром приеду, сфотографирую его…

– Да нет же, – остановила меня Нина. – Я обнаружила, как вы и предполагали, залысину, она овальная, находится в ряду, где кольца. Похоже, здесь что-то хранилось, а теперь этого нет.

– Вот черт! – Я с досадой топнула ногой. – Преступник-то не дурак! Он не тронул драгоценности Оли, хотел, чтобы подозрение в совершении убийства пало на Женю. Взял только слона. Очевидно, перстень очень дорогой!

– Он камни унес, – прошептала Нина, – а ценнее их ничего нет.

– Скажите, тайник хорошо замаскирован?

– Ну… – замялась Тараканова.

– Я не прошу сообщать мне о его местонахождении, ответьте лишь, можно ли случайно наткнуться на ваш «алмазный фонд»?

– Нет, – уверенно ответила Нина. – Олег тщательно спрятал сокровища. Постороннему их не достать, да и открыть его могли лишь свои.

– Кто?

– Брат, я и Оля, – прозвучало в ответ.

НАШИ ФОТОКОНКУРСЫ